В туалет можно выйти четыре раза за семестр: быть учительницей в американской школе
27.03.2021, 09:00 EST
Источник: Wonderzine
Все мы с детства усвоили из кино, что у каждого американского школьника есть шкафчик для личных вещей, американский футбол или бейсбол занимают в его расписании не меньше времени, чем математика, а сменной обуви и вовсе не бывает. Чем ещё обычная школа в США отличается от российской, как в её жизни участвует директор и что происходит на родительских собраниях, нам рассказала Мария Бейкер, учительница испанского языка в Eagle Valley High School.
«Я живу в Штатах чуть больше четырёх лет, — пишет Ольга Лукинская для Wonderzine. — Сначала мы жили в Калифорнии, там я работала по контракту в Apple, занималась локализацией приложений; потом мы какое-то время жили в Техасе, откуда родом мой муж. А теперь переехали в Колорадо — мне давно нравился этот штат. Здесь живёт моя подруга, и так сложилось, что практически весь круг её друзей — учителя. Я искала работу преподавателем, и кто-то из друзей порекомендовал меня директору одной из старших школ. Ближайшие учебные заведения объединены в так называемый школьный округ (school district), в нашем их около пятнадцати — начальные, средние и старшие.
В России я больше десяти лет работала репетитором, но при определении зарплаты этот опыт не засчитали — его невозможно подтвердить. Зачли всего два года работы на курсах при университете. Собеседование было очень неформальным, мои знания не проверяли — я думаю, повлиял тот факт, что я пришла по рекомендации, да и вакансия была открыта довольно долго. Хотя это государственная школа и в ней больше всяких нормативов, чем в частной, меня взяли на работу без лицензии учителя — под честное слово, что я эту лицензию в течение года получу. Для этого нужно сдать экзамен на знание предмета (я уже успешно его сдала). Дети называют меня мисс Бейкер, хотя формально правильно «миссис», но по факту это слово не используется.
Найти персонал в школу отчасти трудно потому, что зарплата в нашем школьном округе средняя по стране, а вот уровень жизни здесь выше, ведь рядом горнолыжный курорт. Точно могу сказать, что на эту работу люди идут не ради денег, а из любви к профессии.
Мне очень нравится коллектив: учителя и правда хотят помочь детям. Раз в неделю у нас собрание, посвящённое профессиональному развитию; директор делает презентацию, мы обсуждаем разные вопросы, это всё очень интерактивно, то есть собрание — не просто формальность. Ещё есть отдельная должность советника (counselor), их в школе три или четыре — они составляют расписание, выявляют сложности у учеников, помогают наверстать какие-то предметы. Если есть какие-то эмоциональные проблемы, помогают детям получить психологическую помощь.
Ученикам в нашей школе от 14 до 18 лет; в основном они из обычных семей, не очень богатых, но и не маргинальных. Пока в школе я не видела и не слышала каких-то историй о наркотиках или насилии среди учеников; возможно, это всё есть, но уж точно не так явно, как в фильмах про школы в опасных районах. Конечно, есть дети из семей, в которых никто никогда не учился в колледже, и мы прилагаем все усилия, чтобы эти дети наконец-то начали там учиться. «Ученик колледжа в первом поколении» — это важный прорыв для семьи и возможность выйти на новый финансовый уровень. Есть отдельный предмет, где фактически учат учиться: делать конспекты, организовывать байндер с распечатками.
Русскоговорящих учеников у нас нет (во всяком случае я не встречала); есть один мальчик, который говорит на украинском и почти не знает английского. Чтобы помогать таким детям, у нас есть специальные учителя английского как иностранного — они присутствуют на занятиях по другим предметам и помогают донести материал до детей, не говорящих по-английски. То есть на уроке химии может быть одновременно два учителя: химии и английского как иностранного. За два месяца работы я ходила на десять профессиональных тренингов — два из них были о том, как доносить информацию до учеников, которые не говорят по-английски.
Что касается устройства школы, то действительно — всё, как в кино, у каждого есть свой шкафчик. Поскольку водительские права можно получить в пятнадцать с половиной лет, многие дети приезжают на машинах. У школы две парковки: одна для учителей, а вторая для учеников. Ещё прямо у школы останавливается автобус — не жёлтый школьный, а обычный городской, это очень удобно тем, кто не может приезжать на машине. Маршрут специально проложили мимо школы, а расписание у него такое, что дети могут приезжать не опаздывая на уроки, и сразу после школы уезжать домой. Некоторые ученики приезжают на велосипедах. Конечно, в школе есть нормальные туалеты с закрывающимися кабинками. Есть фонтанчики для питья, из которых дети набирают воду в свои бутылки. Есть «бюро находок» — специальный уголок lost & found, где одних только бутылок для питья всегда штук тридцать. В школе есть кафетерий — относительно маленький, поэтому обед проходит в две смены. Сейчас у нас порядка тысячи учеников. На обед даётся двадцать пять минут. Еда в кафетерии вполне съедобная и недорогая — за 3,5 доллара ты получаешь обед, куда входит пакетик молока, фрукт, одно из нескольких горячих блюд на выбор и салат-бар с овощами.
Тот факт, что ученик «борется за честь школы» на соревнованиях и делает это успешно, не означает, что в школе будут закрывать глаза на плохие отметки
Большое внимание тут уделяют спорту. В школе есть команды по американскому футболу, софтболу и лакроссу, они тренируются, участвуют в соревнованиях и очень серьёзно это воспринимают — часто вижу, что дети готовятся, делают плакаты к каким-то мероприятиям. Есть всякие творческие занятия, функционирует что-то вроде автомастерской — там учат полезным навыкам вроде замены масла. Приэтом тот факт, что ученик «борется за честь школы» на соревнованиях и делает это успешно, не означает, что в школе будут закрывать глаза на плохие отметки. Каждый ученик постоянно видит свою среднюю оценку онлайн — и если это худшая (F по шкале ABCDF), то к ближайшему матчу его просто не допустят. Перед соревнованиями учителям напоминают, что нужно обновить оценки, чтобы понимать, кто играет, а кто нет.
Все оценки выставляют онлайн. Мне сразу выдали хромбук, чтобы отмечать присутствие учеников и ставить оценки. Кроме того, там есть специальное приложение вроде социальной сети: можно размещать контент, который увидят родители, дети или группы учителей. Естественно, в школе есть Wi-Fi со свободным доступом. Ученикам запрещено пользоваться гаджетами, в том числе телефонами, но специально для уроков у нас есть подвижные станции с компьютерами. Это такой шкаф на колёсах, в котором лежит штук тридцать пять хромбуков. Если я планирую давать какое-то общее задание онлайн, то перед уроком заказываю эту станцию, мне её привозят, дети разбирают компьютеры и входят каждый под своим аккаунтом.
Я преподаю два курса испанского: «Испанский язык 1,5» и «Испанский язык 2». На курс 1,5 приходят те, у кого уже есть знания, но на уровень 2 они пока не проходят, или те, кто проходил курс 1 в прошлом году, но плохо сдал экзамены. В моих классах только англоговорящие дети. Испанский язык — предмет по выбору, но для большинства колледжей два года иностранного языка обязательны, поэтому очень многие дети его выбирают. В нашей школе чуть больше половины детей (51 %) — латиноамериканцы, и у них тоже есть курс испанского; хотя это носители языка, многие из них, неграмотно пишут. В классе обычно 25-30 детей, и на более мелкие группы они не делятся, даже если это урок иностранного языка, как у меня, — с непривычки это сложно для учителя.
Подготовка к урокам занимает много времени. Например, у учеников нет учебников — он есть только у меня. Это значит, что любой учебный материал я должна заранее выбрать и распечатать в нужном количестве.
Я работаю на полставки, у меня в день три урока плюс подготовка утром (на неё тоже выделяется время, то есть всего четыре). А полная ставка — восемь. Но в первый месяц я работала часов по сорок пять в неделю, нужно было разобраться в учебнике и понять, как всё это готовить. Мы фактически не идём по учебнику последовательно — есть просто набор знаний, которые я должна дать за год. Подготовка к урокам — это, пожалуй, две трети нагрузки, а учитывая, что у меня два разных курса, то и подготовка двойная.
Родительское собрание у нас занимает два дня — хотя, насколько я понимаю, в этом плане каждой школе предоставляется свобода, и формат можно выбрать любой. В первый день учителя сидели в кафетерии за столиками, у каждого была табличка с именем, а родители просто ходили и выбирали, с кем пять минут поговорить. Второй день — более официальный, в который встречи уже были индивидуальными и продолжались по пятнадцать минут, а родители могли забронировать время онлайн. Мы взаимодействуем с родителями и при необходимости им звоним — я совсем недавно звонила и почувствовала, что родитель был рад этому звонку.
Тренинги по пожарной безопасности проводятся каждый месяц — опять же это не формальность, а настоящая учебная тревога. Звучит сирена, все выходят на улицу, и каждый класс собирается в определённом месте. Я беру с собой список учеников и две карточки — зелёную и красную. Пересчитываю детей; если все на месте — поднимаю зелёную. Если кого-то нет — поднимаю красную, и тогда администрация понимает, что кто-то остался в школе. Ещё бывают тренинги по безопасности на случай стрельбы. В каждом кабинете усиленная дверь, которую невозможно взломать. Когда я прихожу, то должна «закрыть» её на ключ так, чтобы можно было в любой момент захлопнуть — а чтобы дверь оставалась чуть приоткрыта, выставляется специальный блокиратор. В случае тревоги он убирается, дверь захлопывается — и всё, героический учитель всех спас. Несколько лет назад это пришлось применить на практике: где-то в нашем районе, недалеко от школы, стреляли, и тогда школа была полностью закрыта, пока полиция не арестовала преступников.
В нашем районе учебный год начался 17 августа — и перед этим было около двух недель тренингов и подготовки. За это время нас несколько раз приглашали в паб, где давали талончики на еду и напитки, были и завтраки перед тренингами.
Ещё была вечеринка дома у директора — барбекю на лужайке, пиво и всё такое. Естественно, это делается не за свои деньги — на это выделяется отдельный бюджет. Никаких поборов с родителей «на ремонт школы» тоже нет — кстати, сейчас у нас идёт ремонт, и район выделил на него бюджет в 30 миллионов долларов, об этом даже писали в местной газете. Это серьёзный ремонт, будут новые кабинеты для наук вроде химии, биологии, физики. Прямо сейчас у нас есть так называемые мобильные классы — перед школой стоят четыре трейлера. Снаружи это «мобильный дом», а внутри полноценный кабинет — с отоплением, Wi-Fi и прочим. Один раз я вела урок в таком классе.
С дисциплиной всё строго. Например, чтобы выйти в туалет, ребёнок, естественно, должен отпроситься — но, скажем, с уроков испанского он может отпроситься в туалет только четыре раза за семестр. У каждого есть карточка, где записывается, когда и во сколько он вышел, и я ставлю свою подпись. Но здравый смысл тоже никто не отменял — конечно, если человек вот-вот описается, я его и в пятый раз отпущу. До карточек пользовались большой деревянной штукой, на которой написано имя учителя — чтобы, если ребёнок во время урока идёт по коридору, было понятно, что его отпустили. Эти деревяшки, с которыми ученики ходили (и у некоторых учителей всё ещё ходят) в туалет, мы называем germ sticks — «микробные палки». Урок длится 48 минут, перемена — пять минут. Во время перемены подразумевается, что ученик сразу идёт в кабинет, где у него следующий урок, а уже там, если надо, отпрашивается — в туалет, за водой или мало ли куда ему надо. Для меня это дикость — у человека всего пять минут на себя, и он вынужден спрашивать разрешения даже в это время.
Если возникает ситуация, когда ребёнку нужно отпроситься домой, то он идёт в администрацию — оттуда свяжутся с родителями и отпустят, если надо. То есть отпустить кого-то домой просто из-за боли в животе я не имею права. При жалобах на плохое самочувствие я могу отправить ученика к медсестре — правда, та не имеет права давать какие-либо лекарства, потому что это могут делать только врачи. Бывают некомфортные ситуации, когда девочка с болезненными месячными идёт к медсестре, а там ей дают максимум горячую подушку, чтобы приложить к животу. Прокладку, конечно, тоже дадут, если надо, но вот обезболивающее — нет. Я тем более не могу дать ученице лекарство. В общем, девушки, которые страдают болью в животе во время месячных, должны носить с собой свой ибупрофен, а мы не имеем права его дать.
До карточек пользовались большой деревянной штукой, на которой написано имя учителя. Эти деревяшки, с которыми ученики ходили (и у некоторых учителей всё ещё ходят) в туалет, мы называем germ sticks — «микробные палки».
Мальчиков и девочек в школе примерно поровну, и успеваемость у девочек в целом выше. У нас есть так называемые курсы продвинутого уровня — и, например, на продвинутой математике девочек почти в два раза больше, чем мальчиков. Но в профессиональном мире картина другая — стеклянный потолок никуда не делся. Администрация школы — это четыре человека (директор и три ассистента, что-то вроде завучей), и среди них лишь одна женщина. Работая в Apple, я наблюдала такую же картину.
Если учитель хочет взять выходной по какой-то причине, то должен подготовить урок для заместителя — и этим заместителем может быть кто угодно. Мне приходилось проводить уроки биологии, вокала и испанского для носителей. Мой урок может замещать учитель, совершенно не говорящий по-испански, и подготовленный мной план должен это учитывать. Например, можно запланировать просмотр фильма. Расписание уроков у каждого ученика индивидуальное, хотя дети одного года часто пересекаются. Здесь нет понятия «класс», есть что-то вроде классного руководства: каждый ученик приписан к определённому кабинету и учителю. Там раз в неделю проводится урок, где делаются важные объявления или, например, дети делают домашнее задание.
Если кто-то отстаёт по моему предмету, я могу попросить его «классного руководителя» (homeroom teacher) уделить внимание домашнему заданию на этом уроке.
Я была очень тронута тем фактом, что наш директор каждое утро дежурит регулируя движение транспорта — выполняет traffic duty. Каждый день утром он надевает яркий жилет и идёт регулировать перекрёсток, когда детей подвозят к школе. Вся коммуникация — рассылки родителям, важные объявления, таблички на дверях — ведётся на двух языках, английском и испанском. А ещё дети утром приносят клятву флагу — встают после утренних объявлений по внутреннему радио, смотрят на флаг и читают клятву. Я не гражданка США, но тоже встаю из уважения, хотя клятву не читаю.
