‘Россия, еще увидимся!’: русская американка рассказала о 27 годах жизни в США

Я угадала о ней, что она увлекается йогой, мечтала танцевать в балете, любит Европу. Такая сосредоточенная в работе, четкая и внимательная, но расслабленная в перерывах, мечтающая и романтичная, как будто постоянно ищет что-то в себе (и непременно находит) и говорит с собой. Интересно, по-русски или английски?

Анна Михеева, переводчик, сопровождала группу российских журналистов в поездке в Америку в марте 2017. Живет в Штатах 27 лет, уехала из России юной девушкой, и жизнь ее перевернулась. Это интервью мы записали в Нью-Йорке, сидя в “Челси Маркете”, где вкусно пахнет выпечкой и цветами, пишет Ксения Семенова для Sakhalin.info.

— Хочу начать с комплимента: обычно легко угадываю возраст человека, с кем общаюсь, а по вам это сделать сложно. Я немного наблюдала за вами, в вас есть что-то европейское, вы могли бы быть француженкой, легко бы представила вас где-нибудь в Венеции. Но вы в Америке…

— Почти 27 лет. Первый мой приезд в США был как раз в Нью-Йорк, мне было 17 лет.

— Как к этому отнеслись ваши родители, как они вас отпустили?

— Мои родители меня привезли. Практически насильно, я не хотела ехать в Америку. Мне было очень весело в Москве с моими друзьями, и совершенно никакого восторга от переезда я не испытывала. Но у моего отца было предложение по работе, и мы поехали. Поначалу думали, что на месте осмотримся, может, вернемся, может, останемся, но скорее всего все-таки останемся. Так оно и вышло. Правда, та работа у моего отца не получилась, но он нашел другую. Мой отец тоже профессиональный переводчик.

В Нью-Йорке я пробыла всего месяц, потом меня тут же отправили на иждивение к каким-то друзьям в Хьюстон (Техас), где я стала усиленно изучать английский, потому что, как выяснилось, пятерка по английскому в средней школе еще ничего не значила. Моих знаний было явно недостаточно, чтобы вести в Америке независимый образ жизни. Я взялась за язык вплотную. Мы какое-то время жили в Хьюстоне, я училась, а потом переехали в Калифорнию.

— Что вас поразило в США, когда вы приехали сюда из только что распавшегося Советского Союза? Наверное, вы почувствовали, что это две разные планеты?

— Это и были две разные планеты. У меня был большой культурный шок. Я была очень молодая и неопытная и совершенно не знала мир, ничего не видела, кроме своей московской округи, даже в Питере не была ни разу. И я помню, как была потрясена количеством бомжей на улицах, количеством чернокожего населения — до этого момента я ни разу не видела афроамериканцев. Может, только мельком, случайно. И то внимание, которое они к себе привлекали, я очень хорошо помню. Вернее, они привлекали только мое внимание, потому что для остальных картина была привычной, а я не понимала, как можно на них не смотреть.

— Как у вас складывались отношения со сверстниками?

— Было очень тяжело. У нас в России совсем другой стиль дружбы, если честно. Мы близко сходимся с людьми, а в Америке такого нет. И до сих пор все мои близкие друзья русскоязычные.

— Почему это происходит? Из-за какой-то расчетливости американцев?

— Нет, американцы не расчетливые, это ложное представление о них. Они спокойнее относятся к деньгам, бизнесу и к деньгоделанию в целом. У них не считается зазорным быть богатым. И многие богатые здесь активно занимаются благотворительностью. Нет, просто у них больше внимания к внешней стороне общественной жизни, то есть как вы выглядите, как вы себя ведете, улыбки, все эти hi, how are you… И совершенно не значит, что они при этом интересуются вашей жизнью.

Помню, поначалу, когда меня спрашивали, как дела, у меня был внутренний порыв ответить, но я быстро поняла, что это просто часть приветствия, вежливое общение, которое ни к чему не обязывает (действительно, в США в кафе, в магазинах, в такси меня везде спрашивали, как у меня дела — прим. автора).

— И как вам тогда казалось: что вы сейчас тянете свою лямку жизненных обстоятельств и вернетесь в Россию или все-таки нужно привыкать, потому что это навсегда?

— Первые три года мне было очень тяжело, я скучала по своим друзьям. Но потом потихоньку я не то чтобы привыкла и смирилась, но научилась понимать себя и находить удовольствие в своей собственной компании. Перемены в моей жизни заставили меня как-то отпочковаться от слияния с другими и найти свое собственное внутреннее пространство. Я благодарна судьбе, потому что теперь мое внутреннее пространство всегда со мной, оно совершенно неприкосновенно и не зависит от внешних обстоятельств.

— А вы для этого не занимались какими-то духовными практиками? Может, йогой, медитацией, читали специальные книги?

— До этого нет, но я с 20 лет занимаюсь йогой.

— Я так и думала, по вам это читается. Очень заметно. А здесь, кстати, йога распространена?

— Весьма. Йога мне очень помогла. И не думаю, что в России и Москве я бы к этому пришла, а если бы и пришла, то точно не в таком юном возрасте.

— Как складывалась ваша жизнь? Вы начали учиться, а потом?

— Первое, что я должна была сделать, это выучить язык. А потом я пошла по стопам отца и стала переводчиком.

По теме: 20 особенностей жизни в США, которые могут сбить с толку

— Сложно было начинать профессиональную деятельность? Найти первую работу?

— Так как отец был переводчиком, он мне немножечко помог. Перевод — это такой род деятельности, где все работы, что я получаю, поступают мне через моих коллег. Те связи, которые я завязала во время учебы в институте, питают меня до сих пор.

Первый профессиональный опыт я получила в учебное время. Было какое-то ответственное мероприятие, приезжали ученые, я волновалась. Тогда я работала бесплатно. Помню, что и отец брал меня на какие-то конференции, чтобы я пробовала себя.

— И как вы в тот момент себя оценивали? Нравились себе?

— Совершенно бесстрашная, потому что не знала, как плохо бывает. И это на самом деле мне очень помогло, потому что если бы я дала страху себя поработить, ничего бы не вышло.

— Я наблюдала, как вы переводите. Надо быть чрезвычайно сосредоточенным, кажется, у вас нет возможности даже мельком на что-то отвлечься. Как это в себе воспитывать? Думаю, йога вам тоже помогла.

— Йога — это противоядие на самом деле. Когда я нахожусь в процессе синхронного перевода, я отключаю все внешнее, кроме заточенного внимания на самом процессе. Я мало вникаю в суть сказанного, и потом, если меня спросят, о чем мы говорили, я не смогу пересказать, если это, конечно, не будет что-то совершенно необычное. Я не чувствую своего тела, не помню о времени и месте, где я нахожусь, растворяюсь в процессе, это отчасти и йога тоже, потому что йога — это тоже растворение, но в своем теле, в ощущениях. На другом уровне.

— Нравится вам ваша работа?

— Очень.

— Вы могли бы этим заниматься в России?

— Я думала, что если бы мне пришлось вернуться в Россию, я смогла бы там быть переводчиком.

— А когда вы жили в России, с чем вы связывали свою жизнь?

— Я была типичным подростком и ни сном, ни духом не думала о том, что мне предстоит в жизни. Жила одним днем, наслаждалась моментом и большой осознанностью не отличалась.

— Вы помните какого-нибудь выдающегося человека, кого вам приходилось переводить, может, звезду?

— Мне приходилось переводить двух девушек из Pussy Riot, и Хилари Клинтон и Дональда Трампа на “Голосе Америки” во время предвыборной кампании, когда у них были дебаты.

— Те же самые ощущения, что и в обычные дни?

— Да опять-таки растворяешься в процессе. Когда ответственность больше, нервничаешь, но здесь главное — прием йоги — не допустить того, чтобы нервы парализовали тебя. Я считаю так: нервничать, переживать — это хорошо, вырабатываешь адреналин, от которого больше концентрация, и я могу сфокусироваться должным образом, энергетический подъем, но только до определенного порога. И если я не смогу контролировать уровень своего стресса, это будет иметь противоположный эффект.

— Вы часто встречаетесь с русскими, которые живут в России. Понятно, что обычно вопросы задают вам, но вы хотите что-нибудь спросить про свою страну? Вообще внутри что-то екает?

— Иногда екает. И мы общаемся с теми, кто открыт для такого контакта, и продолжаем общение после расставания. Это просто, ведь глобализация продолжается, и мы ближе друг к другу, чем кажемся.

— А со своими друзьями из прошлого общаетесь?

— Да, и знаете, был такой период, когда каждый из нас строил свою жизнь и мы не общались, но в последнее время замечаю ностальгию в своих сверстниках, школьные друзья вдруг на “Фейсбуке” проклевываются, и совершенно такой, знаете, взрослый уровень общения, очень приятный. Недавно я была в России, и мы встречались с теми, с кем я хотела встретиться. Я очень рада, что у них жизнь складывается хорошо и нам есть о чем поговорить.

— Не завидуют вам?

— Теперь, наверное, уже нет. Я помню, что завидовали, когда я только уехала. А когда вернулась, отсидев в Америке пять лет… Действительно было ощущение, как будто я отбывала срок, так было тяжело, но вместе с тем к тому моменту я уже пропиталась местным студенческим духом, у меня не было преклонения перед брендами, погоней за шмотками, чем болеют молодые девушки моего поколения, да и сегодняшнего, я думаю. И когда мои подруги, с кем я общалась раньше (сейчас уже не общаюсь), увидели меня, они меня оценили по одежке и очень разочаровались, что я приехала в старых рваных джинсах и немыслимой толстовке. Они спросили: Ань, ты специально перед нами прибедняешься, чтобы нас не обидеть? Где твои лабутены, мол. Для меня это было удивительно. Как будто в Америке каждому въезжающему еще на границе дают лабутены. Я была бедным студентом. У меня денег не было вообще, я жила на то, что перепадало от родителей, и может, где-то сама могла подработать. Часто обходилась без обеда, питалась воздухом…

— И видимо поэтому сохраняете чудесную фигуру.

— Нет, фигуру я сохраняю, потому что наследственность такая.

— Родители ваши живы?

— Отец мой уже умер, а мать жива, она, кстати, вернулась в Россию, не прижилась здесь. После смерти папы она сказала: все, меня здесь больше ничего не держит. И семья ее там, и общение, она так и не адаптировалась. Но меня за собой не тянет. У меня еще есть младшая сестра, она тоже уехала из Америки и сейчас живет во Франции. Когда мы переехали в США, ей было 8 лет, и у нее тоже был сложный период ломки. Она вообще не знала языка, и ей пришлось пережить еще более травматичное время. Она сразу пошла в школу, а мы знаем, как сверстники относятся к чужакам. У меня были свои проблемы, и я не могла представить, что сестре было еще тяжелее, чем мне. Сейчас мы мало общаемся, сказывается разница в возрасте, но она устроилась, нашла свой путь, я восхищаюсь ей.

— Ваши дети, у вас же две девочки, были в России?

— Да, они любят путешествовать, а в России мы были пять или шесть лет назад.

— А вообще куда ездите отдыхать? По миру или по Америке?

— Я люблю показывать детям мир, люблю сама путешествовать, мы ездили в Европу, Латинскую Америку, может, еще куда-нибудь подальше съездим.

— Вопрос может показаться некорректным, но не сочтите его таковым, это действительно важный аспект: получается, ваше финансовое положение позволяет вам путешествовать?

— Вполне. Мы стараемся жить скромно, чтобы оставались средства на отпуск.

— А ваш супруг американец? Как вы познакомились?

— Это был друг моего друга, который подумал, что мы друг другу подойдем, и сосватал нас. У нас была большая любовь с первого взгляда. К тому времени я уже говорила по-английски, а он немного учил русский и с нашей первой дочкой много говорил по-русски. Отчасти поэтому она лучше знает язык, чем младшая. Старшей у нас 15 лет, младшей 13.

Как я учила английский язык? Написала целую серию рассказов о России, а недавно я их нашла, почистила, и думаю издать. Попросила дочь сделать несколько иллюстраций, она уже сделала парочку и еще нарисует. Я уже один роман написала, опубликовала его в 2014 году. Это научная фантастика с йоговским философским наполнением. Называется “Фоматцу”. Хотела, чтобы слово было такое японское на звук, но чтобы не было такого другого слова, чтобы оно было уникальным, единственным. И я его придумала. Это замена слову йога, но не совсем йога, а с боевыми искусствами. Я пока не была в Японии, но очень хочу поехать, а старшая дочь изучает японский язык в Интернете, и если увлечение не пройдет, мы наймем ей репетитора.

Роман я написала под псевдонимом Анна Хэммонд — взяла фамилию мужа, который помог мне его отредактировать, так как мой английский показался ему не очень достоверным. Мой муж тоже пишет стихи и рассказы, но он публикуется по-настоящему, в разных журналах. Это тяга к самовыражению. У меня давно что-то зрело, годами зрело, и потом вдруг появился такой импульс, что ничего не могла с собой поделать, села и стала писать. Пишу, чувствую, что ужин не готов, стирка не постирана, дети босы-голы, дом не убран. Говорю мужу — почитай, если скажешь, что плохо, я не буду больше, мне есть чем заняться. Он почитал, говорит — пиши, я все сделаю.

Сейчас книгу можно купить в Интернете всего за три доллара, там на сайте даже есть положительные отзывы. Роман посвятила своим дочкам, старшая прочитала, и когда в школе ей задали подготовить презентацию по какой-нибудь книге, она взяла мою. И ее все сразу так зауважали, мол, ее мама написала книгу… Она тоже загордилась.

— Вам важно, чтобы ваши дети знали русский?

— Да, конечно, я люблю общаться с ними по-русски. Я люблю делиться с ними нашей культурой и историей, хочу, чтобы они могли чувствовать себя в России комфортно и свободно.

— Как зовут вашего мужа?

— Дэвид. Да, простое имя. А детям я подобрала такие имена, чтобы они были и русские, и американские одновременно. Старшую зовут Кэтрин (Катя), младшую Дария, Даша. В Америке последнее имя встречается, но достаточно редко. Кать в классе пять штук, а Даша одна, зато в русских школах Даш навалом.

— Ваши дети довольны жизнью в Америке?

— Они другой не знают. Но когда они, что называется, зажрались, я им говорю: девочки, оцените, как вам повезло. Телефон вот сломался у младшей, и она закатывает истерики: моя жизнь ничего не стоит, она у меня такая эмоциональная… А я говорю — представь, что ты родилась в Африке и не ела неделю. Неужели ты считаешь, что родители, дом, своя отдельная комната — это бесценок, что это можно не ценить? Задумываются, конечно, такие разговоры хотя бы на время их отрезвляют.

— А кем они хотят быть? Или пока, как и вы, не думают об этом?

— Думают, конечно. Но у них еще все впереди, и мы с мужем не будем их никуда толкать, но предоставляем все возможности развивать те интересы, которые у них появляются. Старшая любит рисовать, младшая скорее технического склада человек. Может, инженером пойдет или программистом. Они учатся бесплатно, там, где мы живем, хорошее государственное образование. Мы потому и купили жилье в этом районе, что там хорошая школа, куда дети попали по прописке. У нас переполнены все классы, школы сильно расширяются, достраиваются. За то время, что мы живем здесь, начальная школа буквально в два раза увеличилась. Средняя школа (7-8 классы) так же.

— Сейчас вы в командировке, а кто с детьми?

— У мужа более размеренный образ жизни, он работает из дома. Он один из трех владельцев своей компании. Поэтому мне очень удобно оставить с ним семью на некоторое время и заняться своими делами.

— Да, я вижу, что вы стремитесь не только поработать, но и куда-то сходить — в музей или театр.

— Мне очень интересна культурная жизнь, выставки, спектакли. Здесь этого можно иметь направо и налево, только дорого. Я сходила на спектакль на Бродвее, заплатила за билет 160 долларов. Это единственное, что останавливает. Хорошо жить в Вашингтоне, где все музеи бесплатные, мы с детьми часто их посещаем, особенно во время каникул.

— Какая самая большая сложность в Америке для простого человека? Что может беспокоить рядового гражданина? Чтобы было понятно — в России, например, на Сахалине, раньше был недостаток мест в детских садах, теперь трудно попасть в школу, дорогое качественное высшее образование, недоступное бесплатное или доступное, но дорогое здравоохранение, плохие дороги. А здесь что?

— Здесь все то же самое, на самом деле, но чем отличается американский менталитет, так это тем, что здесь принято рассчитывать больше на себя. Здесь человек, который сам себя сделал, это национальный герой, к этому все стремятся, и для этого здесь есть все возможности. Человек, который действительно готов трудиться, по идее может всего достичь. Но понятное дело, это теория, и есть разные обстоятельства, но в Америке очень любят рассказывать детям такие истории, чтобы вдохновлять их к хорошей учебе.

— В России еще во многом важен стартовый капитал и не только в виде денег, но и в виде связей. Как здесь?

— Здесь это тоже важно, и без этого мало что удается. Сложно вырваться из тех негативных условий, которые сковывают тебя. Такие случаи бывают, но это редкость. В таких случаях удача играет свою роль.

— А американцы берут кредиты?

— Берут. Здесь вообще много разных льгот — для меньшинств, начинающих предпринимателей и так далее.

— Вы патриотичны? И по отношению к какой стране это проявляется?

— Вот вы отметили, что я отчасти европейский вид имею и в то же время совершенно очевидно, что я не россиянка. В России я тоже выделяюсь, мне даже говорили, что я плохо “кошу” под русскую. В том, как я держусь, и выражение лица какое-то не наше.

— Но все-таки патриотизм это не то, как вы выглядите.

— Я не могу сказать, что я во всем стою горой за Россию, хотя я Россию очень люблю и считаю, что это великая страна. Но вместе с тем я не буду оскорблять и принижать Америку, я считаю, что это тоже великая страна. Везде есть свои недостатки и свои достоинства, и нужно уметь лавировать, брать себе что-то хорошее, а что-то игнорировать или даже бороться с чем-то плохим — это патриотизм, где бы мы ни находились. А американский народ достаточно сердобольный. Они готовы помогать, они не зачерствели. И на самом деле верят в свою демократию и свои ценности, и очень патриотичны.

— Да, пытаться что-то сделать — это важно, потому что часто под патриотизмом подразумевается нечто напускное или эфемерное — стою я с флагом…

— Для меня патриотизм — это улучшение моего пространства. И внутреннего в том числе, потому что если я являюсь адекватным человеком, от этого лучше обществу. Я таким образом и детей воспитываю, хочется надеяться.

— В каком городе вы сейчас живете?

— Я живу в пригороде Вашингтона. Сюда мы переехали, потому что это столица и здесь больше возможностей найти работу.

— Но Вашингтон, как мы смогли заметить, очень дорогой город. У вас дом или квартира?

— Ипотека на 30 лет. Дом дорогой, но проценты на недвижимость теперь очень низкие, и мы несколько раз перефинансировали свои кредиты, так что терпимо. Дом подключен к городским сетям — водоснабжению, канализации, свету. Дорого, но я не вникаю в это, муж занимается счетами. Связь, Интернет — тоже дорого, но я так смотрю — если надо, значит надо.

— А что содержать дороже — дом или квартиру?

— В зависимости от места расположения. Маленькая комнатушка в центре Нью-Йорка будет стоить в разы дороже, чем дворец в Южной Каролине.

По теме: ‘Фейковая улыбка здесь норма’: россиянка о жизни в США

— Сколько, на ваш взгляд, нужно человеку, чтобы жить, как вы: ездить в отпуск, хорошо выглядеть?

— Вообще мы только недавно почувствовали, что можно уже не слишком экономить. Муж много работает и он, в основном, нас содержит. Он программист. Это весьма востребованно здесь.

В зависимости от того, где вы живете, вам нужна разная сумма в месяц. Если это Вашингтон, то минимум 5-6 тысяч долларов на семью с двумя детьми. Но это минимум. Если откладывать на отпуск и какие-то удовольствия, то больше.

— У вас есть домашнее животное?

— Собака породы шелти, из России, кстати, привезенная. Она у меня двуязычная. Не щенком к нам приехала, а когда ей было три года. Это мамина собака, она понимала по-русски, а потом и английский выучила. Зовут ее Руся, Руслана. Собаке 13 лет, любим ее безумно, у нее уже порок сердца, но на лекарствах держится.

— Может, в каких-нибудь снах или теоретических рассуждениях вы еще думаете о возвращении в Россию?

— Знаете, я везде не пропаду. Но на этом этапе, пожалуй, я бы уже не стала возвращаться в Россию. Как в песне Макаревича: я здесь привык, мне эта заграница почти родная… Я знаю, как здесь жить, я понимаю эти реалии. Я не умею, как в России, давать взятки, мне стыдно…

— Здесь этого нет?

— Нет.

— А вот, допустим, какой-нибудь праздник, например, День учителя. Вы несете цветы или подарки своему учителю?

— Несем. Это принято. В основном, цветы. В конце года даже деньги на это собирают, по несколько долларов.

— А если удачная операция в больнице, благодарят врача?

— Благодарят, но не так, как в России. Благодарят рекомендацией. Всегда очень приятно персоналу услышать — мы будем вас рекомендовать. Это считается в Америке лучшей похвалой. Цветы и шоколад здесь никому не интересны, а вот бизнес, уважение, рекомендация — это всегда ценно.

— У вас фамилия русская — Михеева. Почему?

— Я оставила русскую фамилию, потому что в моей переводческой профессии мне важно подчеркивать, что я носитель языка.

— А русскую еду готовите?

— Да, я люблю борщ. Пельмени лепить мне лень, в русском магазине они продаются, я их там покупаю. Выпечку не люблю, кулебяку иногда делаю. Мы очень просто питаемся, потому что времени на разносолы у меня нет. В основном, рыба, птица, рис, макароны, картошка. Очень люблю картошку по-русски — с маслом и укропом. И какой-то овощ.

— Вы запрещаете детям американский бич — фастфуд, кока-колу?

— Вы знаете, они не прониклись этим и даже хвастаются своим друзьям, что ни разу не были в “Макдональдсе”. Мне кажется, это даже уже перестает быть модным. А фастфуд едят, потому что это дешево. В ресторанах здесь питаться дорого, мы редко туда ходим, и вообще в Америке принято готовить дома.

— Передайте привет России.

— Привет, Россия, еще увидимся!

Следите за историями успеха, полезными советами и многим другим, подписавшись на Woman.ForumDaily в Facebook, и не пропустите главного в нашей рассылке.