‘Никто не поймет, что я чувствовала, убивая детей’: история акушерки из Аушвица
28.06.2020, 09:00 EST
Источник: BBC
Венгерская акушер-гинеколог Гизелла Перл не могла соблюдать клятвы Гиппократа, но она сделала все, чтобы спасти жизни в нацистском лагере смерти, пишет BBC.
Статья содержит детали, которые могут шокировать читателя.
15 апреля 1945 доктор Гизелла Перл приняла роды у польки по имени Маруся.
Как и во время всех предыдущих родов за последний год, у венгерского гинеколога не было ни инструментов, ни анестетиков, ни ассистента. Впрочем, на этот раз была одна существенная разница: в отличие от других, этот ребенок будет жить.
Стон Маруси на последнем этапе родов смешался с победными звуками горна и криками британских солдат, которые вошли в Берген-Бельзен.
Когда Маруся взяла на руки новорожденного, ее состояние начало ухудшаться. Лицо и губы побледнели, женщина теряла кровь, ей была срочно нужна операция, но у Перл не было необходимых инструментов.
У казармы она наткнулась на полковника британской армии и попросила у него антисептики и воду – роскошь, которой у нее давно не было.
“За полчаса у меня было все необходимое, чтобы сделать операцию не как беспомощный узник, а как врач”, – вспоминала она в мемуарах 1948 года «Я была врачом в Аушвице”.
Это был момент триумфа в конце немыслимо мучительного путешествия.
С апреля 1944 Перл была заключенной женского лагеря Аушвиц-Биркенау.
Когда главный врач лагеря доктор Менгеле узнал о ее профессии, он приказал Перл лично сообщать ему о каждой беременной женщине. Вскоре врач осознала, что это означало смертный приговор. Рождение ребенка всегда было для Перл настоящим чудом, но она сразу поняла, что ей надо делать. Чтобы оказать сопротивление нацистскому плану уничтожения и помочь женщинам выжить, ей пришлось кардинально изменить своему призванию врача, который помогает появиться новой жизни. Она скрывала каждую беременную женщину, которую ей удавалось обнаружить и, если требовалось, прерывала беременность или принимала роды, а потом… убивала младенца.
Для этих женщин это был единственный шанс выжить и потом, надеялась Перл, родить ребенка на свободе.
“Никто никогда не поймет, что я пережила, убивая этих детей, – пишет она. – Но если бы я этого не сделала, и мать, и ребенок умерли бы жестокой смертью”.
Благодаря своему полу и медицинской специальности Перл оказалась в самом центре гитлеровской машины, которая стремилась “уничтожить биологическую основу еврейства”: матерей настоящих и будущих.
“Я думаю, когда она полностью осознала, что происходит, она ни минуты не колебалась”, – говорит Ева Хоффман, писательница, автор послесловия к переизданным 2019 мемуарам Перл. Родители Хоффман выжили в Холокосте. “У нее просто не было выбора”, – говорит писательница.
Упоминания о том, что Перл пришлось сделать, преследовали ее годами после завершения войны. Но ответ на вопрос: думать ли о морали или прерывать беременность заключенным еврейским женщинам, была для нее однозначным.
Начало
Иудаизм был важной частью детства Перл. Она родилась в конце XIX века в небольшом венгерском городке Сыгит, который позже стал частью Румынии, а также был родиной будущего лауреата Нобелевской премии мира Эли Визеля.
Довоенный Сыгит имел большую еврейскую общину, по переписи 1910 года более трети его жителей были евреями. В городе находились десятки синагог и еврейских предприятий.
Семеро детей в семье Перл часами изучали Тору, а пятничными вечерами их дом всегда наполнялся пением.
Отец Гизеллы, Моше, был довольно успешным предпринимателем, мать, Фрида, – домохозяйкой. Почти все дети в семье получили степени докторов медицины и других наук. Гизелла владела несколькими языками, в частности венгерским, румынским, немецким, французским и идиш.
Девушка рано обнаружила в себе академические способности. В 16 лет она стала единственной женщиной и единственной еврейкой в стране, которая закончила среднюю школу, но когда она сказала отцу, что хочет изучать медицину, он был против.
Он волновался, что дочь отступит от еврейской веры. Чтобы успокоить его, Перл дала обет над молитвенником: “Клянусь, куда бы меня не привела жизнь, при любых обстоятельствах я всегда буду оставаться доброй, верной еврейкой”. И отец сдался.
Годами позже, когда у нее уже были собственные пациенты, она купила ему еще один молитвенник и выгравировала на нем свое имя. Моше Перл пошел с ним в газовую камеру в Аушвице.
Перл поступила в медицинское училище и училась в Берлине, который в то время был меккой для еврейских медиков. Во времена Веймарской республики евреи были хорошо интегрированы в немецкую медицинскую общину, более половины берлинских врачей были евреями.
Но когда в 1933 году к власти пришли национал-социалисты, еврейских врачей, в частности гинекологов, начали лишать должностей в университетах, профессиональных обществах и правительстве.
Перл удалось вернуться в Венгрию, где она стала известным специалистом и работала вместе со своим мужем, хирургом Ефремом Краусом. У них было двое детей, мальчик и девочка. Позже она часто вспоминала те прекрасные вечера, когда ее сын играл на скрипке, а за окном виднелись живописные пейзажи Карпатских гор. Но жизнь венгерских евреев вскоре начинает ухудшаться, их тоже снимают с должностей и постепенно вытесняют из общественной жизни.
Ангел смерти
В марте 1944 года немецкие войска вторглись в Венгрию. Перл и большинство ее родственников отправили в переполненный гетто в Сыгит.
Гизелла не знала, что ее дочь Габриэллу спрятала нееврейская семья и таким образом спасла девочке жизнь.
За несколько месяцев более 400 000 венгерских евреев, в том числе почти всех жителей сыгитского гетто, отправили в Аушвиц.
Когда они вышли из товарных вагонов, вооруженные охранники начали разлучать семьи. Перл ярко вспоминает свои первые впечатления от лагеря смерти: черные облака дыма над крематорием, в которые врывались красные языки пламени “.
Когда Перл и ее муж последний раз обнялись, они пообещали друг другу: “Встретимся когда-нибудь в Иерусалиме”.
Осматривал новоприбывших заключенных главный врач лагеря 33-летний Йозеф Менгеле. Одним движением пальца он отправлял людей в одну сторону – к смерти, или в другую – на работы, а затем смерть.
По теме: Непотопляемая c ‘Титаника’: история Вайолетт Джессоп, выжившей после крушения трех кораблей
Менгеле стал собирательным символом ужасов Холокоста – и в течение многих месяцев личным кошмаром Перл.
Когда началась война, Менгеле прочили блестящую карьеру в области антропологии и медицины. Аушвиц стал для него бесконечным источником профессиональных возможностей: человеческие субъекты любого сорта и никаких этических ограничений, которые обычно сдерживают антропологические исследования.
Все эксперименты Менгеле объединяла одна цель: доказать, что любые преимущества и несовершенства человека, от цвета глаз к росту, имеют генетическое происхождение.
Обеспечив научную основу нацистского мировоззрения, исследования Менгеле гарантировали ему важную роль в новом режиме.
Но ему была нужна помощь. И стоя на пандусе Аушвица, он тщательно отбирал среди заключенных тех, чьи профессиональные навыки соответствовали его требованиям.
Перл была одной из пяти врачей и четырех медсестер, которым приказали создать в лагере больницу.
Сразу по прибытии немецкий врач отобрал у нее инструменты. “Вы будете гинекологом, – сказал он Перл. – Но о своем медицинском наборе не волнуйтесь… он останется у меня”. Ей подстригли волосы, а на правом предплечье сделали татуировку: Узник №25404.
Хотя Перл назначили ответственной за женское отделение, ей приходилось лечить почти всё, а прежде всего травмы и увечья, нанесенные заключенным. Она перевязывала раны на голове, вытаскивала больные зубы и пыталась зафиксировать сломанные ребра.
У нее была бумага для перевязки и небольшой нож, который она затачивала о камень. Когда она не могла помочь своим пациентам, она просто разговаривала с ними, вспоминая прошлое и обещая лучшее будущее.
Когда Менгеле узнал о профессии Перл, он дал ей новое задание – сообщать ему лично каждый случай беременности среди заключенных женщин. Он сказал, что их отправят в специальный лагерь, где они будут получать дополнительный паек хлеба и даже молоко. Но Перл вскоре узнала правду. Однажды на плацу у крематория она увидела группу беременных женщин, солдаты били их палками и травили собаками. Когда женщины упали на землю, их живыми бросили в крематорий. Перл не могла прийти в себя от того, что она увидела.
“Постепенно ужас превратился в бунт, который дал мне новый стимул к жизни”, – вспоминала она.
Она дала обет: в Аушвице больше не будет ни одной беременной женщины.
“Трагично, но оправданно”
Перл была не первой, кто пришел к этому выводу. Медицинская этика давно утверждает, что, когда беременность угрожает жизни матери, врач должен предоставить приоритет ее жизни, а не ребенку.
Медики адаптировали этот принцип в концлагерях, объясняет Сара Дж. Сигель, историк, изучающий сопротивление и принуждение в жизни медиков-заключенных.
“Мы, врачи-заключенные, тихо выполняли это правило, – писала Люси Адельсбергер, врач, которая также делала аборты в Аушвице. – Ребенок должен был умереть, чтобы спасти жизнь матери”. Еврейские женщины были важной целью уничтожения нацистов, тогда как “арийских” женщин мотивировали рожать как можно больше. Во многих гетто под страхом смерти женщинам было запрещено рожать. В лагерях опасность была еще больше. Как отмечает Перл: “величайшим преступлением в Аушвице была беременность”. Принцип жертвовать ребенком ради жизни матери допускали и раввины в гетто и лагерях, объясняет Микаэль А. Гродин, директор проекта “Этика и Холокост” в Центре иудейских исследований Эли Визеля.
“Еврейские законы не одобряют аборты, но очевидно, что плод не имеет статуса человека. Это трудно произносить, но жизнь женщины имеет преимущество. Это было трагическое решение, но оправданное”.
Перл сделала помощь женщинам своей миссией. Когда она узнавала, что заключенная беременна, она делала все возможное, чтобы скрыть этот факт. Если это было невозможно она прерывала беременность.
Она делала аборты ночью в свете свечи, которую держала 17-летняя дочь одной из медсестер лагеря. Иногда ей приходилось это делать в темных углах казарм на грязном полу и голыми руками.
Однажды она приняла роды у женщины по имени Йоланда, которая также была с Сыгит, но… не смогла убить младенца. Она понимала, что прежде чем плач ребенка привлечет внимание, ей придется действовать. Днем Перл помогала Менгеле в его исследованиях. Он приказал ей принять роды первой пары близнецов, родившихся в Аушвице, которые были предназначены для его печально известных экспериментов над близнецами. Он заставил ее достать восьминедельный плод беременной женщины и поместить его в стеклянную банку, чтобы отправить в Берлин.
“Он мог делать с нами все, что угодно – бить нас, пинать ботинками или просто отправить в крематорий”, – писала Перл.
Перл делала ночные аборты с большим риском для собственной жизни. “Она была не только врачом, но и узником концлагеря … Она тоже была объектом геноцида”, – отмечает Сара Р. Горовитц, исследовательница Центра иудейских исследований Гольд Кошицкого при Йоркском университете в Канаде.
И хотя она не могла сдержать клятвы Гиппократа “не навреди”, она делала все, что было в ее силах, чтобы уменьшить количество уничтоженных жизней.
“Жизнь врача стоит того, чтобы ее прожить, – напишет она в своих мемуарах, – при любых обстоятельствах”.
Лехаим! – За жизнь
В марте 1945 года Перл перевели из Аушвица в Берген-Бельзен на севере Германии, где она стала свидетелем освобождения лагеря. Она еще несколько месяцев работала в больнице, помогая появляться на свет теперь уже свободным детям.
А потом она пешком отправилась на поиски своей семьи.
С ужасом она узнала, что ее мужа забили до смерти незадолго до освобождения, а сына отправили в крематорий. Впервые она не хотела жить и сделала попытку самоубийства, отравившись. Чудом выздоровев, Перл вернулась к медицине не сразу. Она начала путешествовать по миру, чтобы рассказать всем, свидетелем каких зверств она стала.
Поворотным моментом в ее жизни стала случайная встреча с тогдашней первой леди США Элеонорой Рузвельт, которая услышала историю Перл и пригласила ее на обед. Перл отказалась, ссылаясь на кашрут, но Рузвельт настаивала. Первая леди устроила кошерный обед, на котором призвала Перл вернуться к врачебной практике.
“Я не хочу быть врачом. Я хочу быть свидетелем”, – заявила она в интервью New York Times.
Впрочем, она реализовала обе миссии. 1948 она обнародовала мемуары, в которых впервые поведала миру об ужасах беременности и рождения детей, через которые проходили женщины-заключенные.
Она также написала военному ведомству США, предложив себя в качестве свидетеля по любым делам Менгеле, назвав его “наиболее извращенным массовым убийцей XX века” и заявив, что “под его руководством Аушвиц стал идеальным лагерем смерти”.
По теме: Шпионки Второй мировой: женщины, участвовавшие в крупнейшей морской операции в истории
(Суд над Менгеле так никогда и не состоялся, он прятался в Южной Америке до самой смерти в 1979 году, когда погиб в кораблекрушении).
В том же году президент Гарри Трумэн дал Перл постоянное гражданство США.
Перл начала работать в родильном отделении больницы Маунт-Синай на Манхэттене.
Доктор Кармель Коэн, работавший с Перл с 1958 года, помнит ее как “энергичную и неутомимую”, даже после бессонных ночей, во время которых она принимала роды.
Хотя она никогда не рассказывала о Аушвице, она всегда носила одежду так, что ее татуировку было видно. “Казалось, она показывала её в качестве почетного знака”, – отмечал доктор Коэн.
В конце концов она открыла собственную практику на Парк-авеню, где помогала женщинам с бесплодием. Многие из них пережили Холокост, и некоторых она знала лично.
С 1955 до 1972 года она написала сама и в соавторстве девять научных работ, посвященных лечению осложнений во время беременности, побочным эффектам противозачаточных таблеток и диагностике молочницы.
В 1978 году во время одной из лекций узнала, Перл что ее дочь пережила войну благодаря протестантской семье, которая спрятала девочку.
Перл переехала в Израиль, выполнив таким образом свое давнее обещание мужу. Она приехала к своей дочери и внуку Гиору Ицаку Ярдену. Она также нашла свою сестру Розу, которая уехала в Израиль учиться в 1938 году.
Ярден, которому теперь 70 лет, помнит, как женщины на улице падали на колени перед бабушкой и называли ее врачом Гизе, так ее звали в лагерях. “Они боготворили ее”, – говорит мужчина.
В Израиле Перл продолжала работать акушеркой в медицинском центре Шааре Зедек в Иерусалиме. Она принимала роды до самой смерти в 1988 году.
Каждый раз, когда она заходила в родильную комнату, она молилась. Молитва была всегда одинаковой: “Боже, ты обязан мне жизнью, живым ребенком”.
“Она была очень сильной женщиной, – говорит Ярден. – Достаточно сильной, чтобы сказать, это – прошлое, нам надо смотреть в будущее. Однако она никогда не забывала, что произошло”.
В Аушвице Перл пришлось сделать ужасный выбор между жизнью и смертью. Но как только она вышла на свободу, ее целью стало принести в мир как можно больше жизней.
