Американка рассказала, как живет с двумя мужьями
13.12.2018, 08:00 EST
Источник: Inosmi
В рубрике «современная любовь» газета The New York Times знакомит читателей со своеобразной «исповедью» американки, которая решила переосмыслить понятие семьи, добавив в свой брак третьего участника. Все вместе они живут в строящемся доме и растят ее ребенка.
Они договорились, что она может найти любовника на стороне при условии, что муж не будет об этом знать, цитирует источник Inosmi. А потом она влюбилась.
Два парня на заднем дворе гремят стройматериалами — строят мастерскую. Один из них худощавый и темноволосый; другой — коренастый с коротким седым бобриком. Сквозь шум воздушного компрессора гвоздевого пистолета до меня доносится их смех. Стены медленно покрываются обшивкой.
Они приступили к этой работе более года назад. Большинство домовладельцев были бы недовольны такими темпами. Но я нет. Они строят бесплатно. Они строят это для меня.
Я приношу им воды. Одного я целую на ночь, другого — нет. Один из них — мой парень, с которым мы встречаемся уже десять лет. Другой — мой муж. На самом деле, мы с мужем считаем себя в разводе, но никаких официальных документов никогда не подписывали. Мы все еще любим друг друга, только не романтической любовью. Все эти годы мы живем вместе под одной крышей, хотя и спим в разных спальнях.
А произошло вот что: однажды 15 лет назад я проснулась среди ночи, разбудила мужа и сказала ему: «Мне нужно, чтобы ты разрешил мне любовную связь на стороне».
К тому моменту наш двухлетний сын только что перебрался из родительской постели в собственную кроватку. Мы с мужем вновь остались наедине друг с другом, однако на том месте, где должна быть страсть, зияла пустота. Мы пытались вернуть былое чувство, обращаясь за консультацией к специалистам, мы прибегали к помощи интимной терапии и нижнего белья. Мне нужен был танец колен под столом. Мне нужны были беззастенчивые жадные поцелуи. В итоге мы пришли к соглашению.
«Я не хочу ничего об этом знать, — сказал он. — Все должно оставаться за пределами этого дома». Это продолжалось в течение нескольких лет. Я встречалась с мужчинами в отелях и у них дома на холмах Сан-Франциско.
До тех пор, пока я не встретила нового парня в одном баре в Мишен Дистрикт (Mission District) — идеальное место встречи для людей, которые ищут партнера на одну ночь. Только вот в тот самый момент, когда он протянул мне красную герберу, я без памяти в него влюбилась. Влюбилась в расщелинку между его зубами. Я дотронулась до его руки, делая вид, будто хочу рассмотреть кольцо, которое он сделал из велосипедной спицы. Нам нравилась одна и та же альтернативная музыка.
Несколько дней спустя мы вальсировали на пирсе Беркли, а мои перчатки торчали из его нагрудного кармана, изображая платок. Из швабры для мытья окон и полотенца он соорудил кролика, и я не могла удержаться от хохота, когда он выделывал свои трюки.
В тот день, когда я решила рассказать обо всем мужу, наша желтая кухня была залита солнечным светом. Сын играл в своей комнате в конструктор с героями Хогвартса.
«Мы так не договаривались», — сказал он. Беседа проходила в спокойной обстановке. Кто-то из нас упомянул о разводе. Потом кто-то сказал: «Тогда нам нужно разъехаться?». И снова повисла долгая пауза.
Мои родители развелись, когда я была еще ребенком. Приходя из школы, я никого не заставала дома. Моя мама работала в часе езды от дома и возвращалась не раньше шести. Иногда по воскресеньям я виделась с отцом. Он возил нас на автомобильные шоу или покупал рыбок для аквариума. Не думаю, чтобы он вообще хотел иметь детей. Ему было неинтересно обсуждать со мной книги или чирлидинг. Как-то раз он в шутку скинул меня за борт лодки, сказав: «Вот так учатся плавать!».
Мои брат и сестра были сумасбродами, которые тайком убегали из дома на вечеринки в лесу. По сути, я росла в одиночестве. И мечтала о семье, с которой можно было бы путешествовать или перебрасываться шутками за ужином.
Теперь у меня была семья. Мы строили города из лего, играли на музыкальных инструментах, пели мимо нот. Когда мы ездили в Сан-Диего навещать моих родственников, мы останавливались, чтобы перекусить блинчиками со смеющимися рожицами. В самолете мы занимали целый ряд кресел, создавая наш собственный счастливый мирок с перекусами, мультиками и разными сюрпризами, которые готовили для сына.
Я не могла представить себе, что просыпаюсь в доме, где нет моего ребенка, что мне нужно возить его к отцу, что не смогу каждый вечер целовать его сонные щечки. Мне нужна была моя семья. И мне нужен был мой возлюбленный.
Когда я предложила мужу жить всем вместе в разных комнатах, он не стал возражать. Я ухватилась за эту идею, как за спасательный плот. Мы заказали еще одну кровать и сделали из кабинета мужа вторую спальню. Я не была уверена в том, что можно создать новый тип семьи, но, подобно ребенку, который испытывает границы дозволенного, я хотела попробовать.
Несколько месяцев спустя я сказала: «Я хочу представить его нашему сыну». «Если ты кого-то сюда приведешь, — сказал мой муж, — нам придется разъехаться. Я не хочу с ним встречаться».
Прошло несколько недель. И однажды мой муж сказал: «Бар „Уайлд Сайд Вест” (Wild Side West). В среду в полшестого».
Я уже не помню, с кем ехала на эту встречу: с мужем или с моим парнем. Но я отчетливо помню, как мы сидели в пивной на открытом воздухе, и у меня на лбу проступали капельки пота.
Мы образовали небольшой треугольник: мой муж сидел неподвижно, а мой парень откинулся назад, как будто желая дать нам больше пространства. Я присела на шатающийся стул. С тем же успехом мы могли сидеть в кабинете адвоката и оформлять документы.
Встал вопрос о ребенке. Мы говорили о том, кем мы являемся для этого мальчика. Кем мы будем для него и друг для друга? Какова степень нашего взаимного доверия?
Мы договорились встретиться на детской площадке на следующей неделе. Мы, трое взрослых, все тщательно спланировали. Я буду играть с сыном на турнике. В этот момент подойдет мой парень, и я представлю его как своего друга.
Когда он появился, в руках у него было старое радио и кое-какие инструменты. По нашим разговорам он помнил, что мой сын любит разбирать электронику.
Мой бойфренд прожонглировал двумя отвертками и гаечным ключом, и сын засмеялся. Он улыбнулся в ответ и сказал: «Эй, приятель, хочешь разобрать со мной эту штуку?».
Когда все начиналось, мы еще жили в большой квартире в районе Мишен; в те ночи, когда у меня оставался мой парень, нам было где уединиться. Поначалу все чувствовали себя неловко, но прошли годы, и мы все больше времени проводили вчетвером — готовили, играли в настольные игры.
Два раза в год мы все вместе, в том числе с родителями мужа, ездили к моей матери в Огайо и проводили там две суматошные недели, играя в карты, кидаясь водяными бомбочками и устраивая продолжительные застолья.
Потом хозяин нашей квартиры решил ее продать и предложил нам огромную сумму, чтобы выкупить наш срок аренды. В большинстве мест этих денег было бы достаточно, чтобы купить дом. Однако в районе залива их не хватило бы и на первый взнос. Единственное, что мы могли себе позволить, это квартиру, вполовину меньше предыдущей. Там не было места ни для домашнего офиса, ни для большей части нашей мебели, ни для моего парня.
В новом доме мой бойфренд устроил специальную платформу, чтобы я могла хранить матрас под рабочим столом, но я никогда не чувствовала себя там уютно. Вовсе не прикольно было спать с ним под кучей бумаг и при свете экранной заставки компьютера.
Однажды, когда мы лежали на нашей импровизированной кровати, уставившись на беспорядочное сплетение шнуров, он сказал: «А давай-ка построим тебе студию». Но у меня не было денег.
«Мы могли бы подсобрать все, что нужно, — сказал он. — Может быть, если мы начнем с фундамента, со временем все наладится, даже если сейчас нам сложно представить, как это будет».
Когда он начал раскапывать задний двор, тот представлял собой грязное месиво с кучей разбитых бутылок и ржавого металлолома. Он терпеливо принялся его расчищать. Как-то раз мой муж надел рабочие перчатки и тоже прыгнул туда. Когда у нас закончились собранные стройматериалы, муж не поскупился и купил новые. На протяжении многих месяцев, пока возводился каркас, наши воскресенья проходили под бой молотка, звуки музыки и смех, которые сливались в единый шум.
Мой муж учил меня пользоваться пистолетом для ввинчивания шурупов. Мой парень фотографировал меня, когда я прибивала наружную обшивку цвета авокадо. У меня есть селфи, где мы втроем стоим в пылезащитных масках покрытые клочками стекловолокна и улыбаемся — в тот день мы прокладывали стены изоляционным материалом.
Двое мужчин старательно укладывали слои гипсокартона, вновь и вновь вытягивая руки к потолку. Прежде чем они закрыли последний участок, я спрятала рядом с выступом золотые долларовые монеты и фотографию трех поколений людей, которые связаны друг с другом так, что это невозможно описать словами.
Они оставили незакрытой одну массивную потолочную балку. Когда вы входите в мастерскую и любуетесь медовым светом и теплыми дубовыми полами, эта перекладина сразу бросается в глаза. Каждый раз она напоминает мне о нашей любви к сыну.
Мы хотели, чтобы наш ребенок рос в счастливой семье. И этот каркас символизирует нашу верность собственным представлениям. Это похоже на сон, к которому я возвращалась бесчисленное количество раз: будто я обнаруживаю у себя дома комнату, о существовании которой не знала.
Теперь это наша жизнь. Мы строим семью без предварительного плана.
