Юлия Высоцкая: редкое интервью о дочери, муже и автокатастрофе
09.04.2018, 08:00 EST
Источник: Tatler
После аварии, в которой серьезно пострадала их дочь Маша, актриса и ее муж Андрей Кончаловский молча ремонтируют свою жизнь.
Каких-то полтора года назад казалось, что счастливее Юлии Высоцкой на белом свете никого нет, пишет Ксения Соловьева специально для Tatler. Она излучала счастье и не вполне отечественный позитив, вызывая уважение, легкую зависть («Сколько часов в ее сутках? Сколько заряда в ее аккумуляторе?). Женщины вокруг нее жаловались на погоду, власть, усталость, невкусные продукты, неверных мужчин и межбровные морщины. Она не жаловалась ни на что и никогда.
Пробки не препятствовали ее телепортации из одной точки в другую, дождь не мешал вставать в шесть утра и пробегать положенную десятку, смелые законодательные инициативы не чинили помех ее растущему бизнесу, буррата в ее холодильнике всегда была от правильных коров. Морщины ее не брали — ну или, по крайней мере, делали интереснее, значительнее, характернее. Даже любвеобильный мужчина (у режиссера Кончаловского до Юли было четыре официальные супруги и еще масса закадрового материала для книг) оказался совершенно приручен ею, простой девочкой из Минска. И неожиданно для самого себя переквалифицировался в эталонного семьянина. Рефлексия, хандра, перепады настроения не значились в ДНК бренда «Юлия Высоцкая». У нее хотелось брать рецепт не бисквита, а счастья.
Все оборвалось в один момент. 12 октября 2013 года «мерседес», за рулем которого находился Андрей Сергеевич, попал в аварию на юге Франции. Не пристегнутая ремнем безопасности четырнадцатилетняя дочь Маша получила серьезнейшую черепно-мозговую травму. В госпитале Марселя ее поместили в поверхностную кому, чтобы сделать операцию и спасти жизнь. Жизнь ее перманентно счастливой мамы с того дня стала совершенно другой.
Все это время Юля не давала интервью. Комментарии от Кончаловских поступали редко и только когда их терпение лопалось от количества недостоверной информации (атаки на врачей и родственников со стороны журналистов начались сразу же, но серьезных утечек не случилось). В мае 2014-го на официальной странице режиссера в Facebook появился призыв игнорировать чужие домыслы и сообщение, что «Маша постепенно, но неуклонно выходит из тяжелейшей травмы». В ноябре — видеообращение, где Юля благодарит за поддержку: «Мы боремся, работаем. Мы очень стараемся и верим». Вот, пожалуй, и все…
Не то чтобы Высоцкая совсем ушла в тень. Она старалась поддерживать умеренную температуру кипения своего бренда в публичном пространстве. По-прежнему вела «Едим дома!», издала книги «Стройные завтраки», «Ссобойки» и «Пасхальные рецепты», открыла вторую кулинарную студию в ТК «Модный сезон», два новых ресторана — Food Embassy в Аптекарском огороде и «Юлина кухня» на Большой Грузинской. Играла в театре и даже эффектно, надев задом наперед платье A La Russe, проводила мужа в Венеции к «Серебряному льву» за фильм «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына». Чего ей это стоило, не знает никто.
И вот мы пьем облепиховый чай в Food Embassy. На Юле джинсы и свитшот. Она почти не накрашена, а на голове модная «укладка второго дня» — последствия вчерашнего концерта Эмира Кустурицы. Встала, как всегда, в шесть — проводить сына в школу. Петя, за свои неполные двенадцать лет сменивший несколько школ — в Будапеште, Лондоне, Цюрихе, — теперь учится в лицее при французском посольстве в Москве. Она не ищет сочувствия и сопереживания. Более того, она его боится — трудно понять, но это действительно так:
«Люди не хотят выглядеть черствыми. Но многие из них — часть той жизни, которая для меня закончилась. Дополнительное напоминание. Моя рана не закрылась и не закроется никогда».
«Юля, простите за вопрос, Маша находится в сознании?» — «Ни один врач на него не ответит. Состояние комы неоднозначно и у всех протекает по-разному. Бывают моменты, когда она со мной, бывает, что я ничего не понимаю. Вот вроде бы происходит что-то такое, чему мы очень радуемся. Ждем повторения, а его нет. Зато случается что-нибудь другое. Все идет… медленно. Нам с самого начала говорили, что восстановление будет очень и очень долгим. И это бесконечная работа — и Маши, и наша…
«Трудно понять, есть ли свет в конце тоннеля. Я постоянно работаю над собой, чтобы его разглядеть. И убедить всех, что он есть. Никуда и никогда нельзя транслировать уныние! Все в радиусе пяти километров от Машиной комнаты должно быть наполнено энергией созидания».
«Юля, не могу не задать вопрос, который очевидным образом приходит в голову. За рулем находился Андрей Сергеевич. Многие говорят, что он водит очень резко. Если бы… Как ему живется с постоянным чувством вины? И не вините ли его ежесекундно вы?» — «Я не имею права отвечать за мужа, судить о его чувстве вины. Думаю, я с ним гораздо откровенней, чем он со мной. Наверное, такова женская природа: словами определить свое состояние и вроде бы становится легче. Его мужская личностная природа не такая. Он закрытый человек, даже от самого себя. Но он много работает, безумно много. Спит по три-четыре часа. Один проект за другим. Три сценария одновременно. Бесконечно читает лекции студентам. Он всегда был трудоголиком. Сегодня его интересуют культурология, человек, Чехов и так далее. Если бы не работа, ему бы, конечно, было тяжелее».
«Виню ли его я? Он уникальный человек, — продолжает Юля, — не думаю, что его мудрость приобретенная. Он даже не мудрый человек, а именно что мудрая душа. Я его хорошо слышу и понимаю. Он на меня сильно влияет. Будь рядом другой мужчина, возможно, я бы вела себя иначе. Здесь же нет места бессмысленным упрекам и поиску чувства вины».
Сегодня ей кажется, что тогда, на «территории добра» в Instagram, была не она. И вообще что-то в ней перевернулось: ей кажется, что и в прошлое воскресенье была не она, и полгода назад, и двадцать лет до этого… Ощущение времени перевернулось. Не то чтобы она стала жить под девизом carpe diem — но главное теперь стало другим, произошла полная переоценка ценностей.
«Мне всегда было тяжело разрываться между Москвой и Лондоном. Здесь я отдавала массу энергии театру, кулинарной студии, съемкам. Приезжала к детям в Лондон как выжатый лимон. И чувствовала себя безумно виноватой. Любая мама, которая много работает, это знает. Кто-то начинает привозить бесконечное количество подарков, кто-то разрешает бесконечно сидеть в гаджетах. Моя вина носила форму «Делайте со мной что хотите», а потом — «Что вы со мной сделали?!».
Теперь у нее получается немного себя беречь. Не всегда — недавно вот провела две недели тяжелейших репетиций в Виченце. На итальянском языке. Три прогона, три раза отрыдать на сцене, бесконечно рвать кишки, не понимая, откуда еще взять слезы, если они и так уже выплаканы. А на следующий день первым рейсом улетела в Лондон сниматься для популярнейшего кулинарного канала Food Network. Это был единственно возможный слот — так на телевидении называют окно для съемок. И его нельзя было упустить, потому что Food Network — вершина, вишенка на торте, потом передачу покажут в Америке, потом по всему миру. Она стала спокойнее реагировать на критику, обросла долгожданной броней.
«Я пропустила момент, когда надо было перестать отдавать радость. Лучше было оставить ее себе. Я потеряла грань, где свои, а где нет. Всеобщая доступность… В медийном пространстве ее надо фильтровать. Но для этого надо быть очень опытным человеком. Мой опыт дался мне серьезной ценой».
А как же то самое ДНК бренда «Юлия Высоцкая», замешенное на радости и счастье? Непростой вопрос, который Юля нередко задает сама себе: «Не думаю, что драйв ушел. Изменилась моя жизнь, но не моя работа. Я по-прежнему испытываю колоссальную радость от общения с людьми, от обмена энергией. Я с удивлением про себя это узнала». Человек порой мало про себя знает. Например, Юля думала, что никогда уже не сможет проводить мастер-классы. Первый урок «после» она провела спустя год, в декабре 2014-го. Боялась страшно. Сочувствия, неловкости, вопросов… И ничего этого не случилось. Были улыбки и живые реакции. А потом у всех шестнадцати учеников поднялся шоколадный бисквит. Поднялся, пропекся. Ни у одного не пригорело.
«Это произошло благодаря энергетике — я в это абсолютно верю. Еда и кухня завязаны на энергии».
Первую передачу она записала в ноябре 2013-го — после аварии прошло всего полтора месяца. Знала только, что смеяться нельзя. Потому что там, где она смеется, тут же плачет, и отделить одно от другого сложно. Коллеги не задали ни одного вопроса. До сих пор. Высоцкая, чего лукавить, ждала, что с ее корабля побегут. Она боялась, что команда не выдержит, устремится туда, где проще, веселее, где босс не чувствует себя вечно виноватым…
Никто не подвел. Бизнес не подвел тоже. Когда случилась трагедия, были отменены два гастрономических тура. Людям вернули деньги. Компания понесла серьезные убытки. Но постепенно все выправилось. Теперь в «Юлиной кухне» по воскресеньям готовят то, что только что увидели по телевизору, а иногда к плите встает и сама хозяйка. Она увлеченно репетирует «Вишневый сад».
«Я так счастлива, что у нас с Андреем Сергеевичем есть театр. Это просто счастье — работать вместе. Я очень понимаю всех его бывших женщин. Пусть они были счастливы после него, но я знаю, как трудно найти мужчину такого масштаба. Мало моих знакомых могут ему соответствовать — прямо пальцев одной руки хватит. Он все видит. Ему все интересно. А может, это просто любовь. В этом году мы девятнадцать лет вместе».
Что еще? Она возобновила бикрам-йогу, которой увлеклась давно, в Нью-Йорке. Взяла собаку — вест-хайленд-уайт-терьера Крюга. Да-да, как шампанское. «Такое чудо. Будто кто-то просто взял и прислал его нам сверху. Кота теперь еще надо. Помните, у Бунина: «Что ж! Камин затоплю, буду пить. Хорошо бы собаку купить». Она живет, потому что боль не может быть сильнее жизни. «Все, что со мной произошло, кажется мне сегодня ответом судьбы на мои фразы и поступки. Я постоянно ловлю себя на мысли: «Не нужно было этого говорить, не нужно было этого делать».
Три года назад Андрей Сергеевич попросил артистов на камеру сказать, что они думают о Чехове, о своих ролях. Есть запись, где я почему-то дрожащим голосом произношу: «Когда я слышу в конце пьесы, что надо жить, я думаю: надо жить». Счастливее меня в тот момент человека не было. Это ведь необъяснимо. Вернее, это говорит только о том, что… Один мой близкий друг недавно общался с космонавтом. И космонавт ему поведал, что там, наверху, «точно кто-то есть». С одной стороны, это настораживает. С другой — дает надежду. Надо жить…».
