Ребенок за $400: как в Африке процветает торговля детьми, украденными на заказ
22.11.2020, 10:00 EST
Источник: ВВС
В Кении процветает нелегальная торговля украденными на заказ детьми. Сотрудникам программы Би-би-си Africa Eye удалось внедриться в преступные группировки, занимающиеся продажей младенцев. Купить ребенка там можно примерно за 400 долларов США.
Сыну Ребекки исполнилось 10 лет. Но это все, что ей о нем сейчас известно. Может быть, он живет, как и она, в Найроби. Или где-то еще. Но в глубине души она подозревает, что сына уже может не быть в живых. Последний раз она видела своего первенца Лоренса Джозайю, когда ему был всего год, а ей – 16. Это случилось в марте 2011 года, в два часа ночи.
Ребекка задремала, понюхав носовой платок, смоченный авиационным топливом, которое на улицах Найроби продают как дешевый наркотик. Ей нужно было набраться храбрости, чтобы начать выпрашивать деньги у прохожих. Ребекке было всего 15 лет, когда ее мать больше не могла ни содержать ее, ни платить за школу, и в результате девочка оказалась на улице.
Там ее заметил взрослый мужчина, который обещал на ней жениться, но бросил, как только она забеременела. Ребекка родила Лоренса Джозайю. Она растила мальчика чуть больше года вплоть до той роковой ночи, когда ее сморил сон. Больше своего сына она не видела никогда.
“У меня есть другие дети, – говорит Ребекка, сдерживая слезы, – но он был моим первенцем, он сделал меня матерью. Я искала его по всем детским домам, искала в Киамбу (город в Кении), искала в Кайоле (район Найроби), но так и не нашла”.
Ребекка по-прежнему живет все на тех же улицах Найроби. После того, как исчез ее сын, она родила еще троих детей. Сейчас у нее девочки в возрасте восьми, шести и четырех лет. Однажды незнакомый мужчина попытался украсть ее младшую дочь. До этого он несколько дней слонялся по окрестным улицам. В свое оправдание он заявил, что годовалая девочка попросила его купить ей какой-то напиток. Тогда Ребекка проследила его путь до парковки, где его ждала некая женщина. На следующий день он вернулся на место “охоты”.
История Ребекки далеко не уникальна, особенно среди обитателей трущоб. Трехлетний сын Эстер исчез в августе 2018 года. “С того самого дня, – сказала она, – у меня не было ни минуты покоя. Где только я его не искала! Обошла все детские дома вплоть до Момбасы”. Еще одна мать, Кэрол, потеряла своего двухлетнего сына пять лет назад, его тоже похитили ночью. “Я так его любила! Я бы простила их, если бы они вернули моего ребенка!”, – говорит она.
В Найроби процветает торговля детьми. В течение года журналисты программы Би-би-си Africa Eye расследовали черный рынок, на котором покупают и с огромной прибылью продают детей, похищенных у бездомных матерей.
Би-би-си также обнаружила доказательства, что в этот нелегальный бизнес вовлечены сотрудники уличных поликлиник для бедных и даже работники больших государственных больниц, помогающие выполнить заказ на похищение ребенка. Чтобы выявить тех, кто злоупотребляет служебным положением, сотрудники Би-би-си решили “купить” ребенка, оставшегося без родителей. Для этого мы связались с работником больницы, который сначала совершенно законным образом перевел опеку младенца на себя, а потом напрямую продал его нам.
В краже детей задействованы самые разные слои кенийского преступного мира – от наркоманов, пытающихся любыми средствами достать деньги на очередную дозу, до преступных группировок, причем часто они работают в тандеме. В первой группе немало таких персонажей, как алкоголичка и наркоманка Анита, которая живет в трущобах и крадет детей до трех лет у матерей, подобных Ребекке.
Наши коллеги узнали об Аните через ее подругу, которая попросила не разглашать ее имени и называть ее Эммой. По словам Эммы, у Аниты есть несколько способов похитить ребенка.
“Иногда она сначала вступает с матерью в разговор, чтобы понять, не подозревает ли та о ее намерениях, – рассказала Эмма. – Иногда она подсовывает ей снотворное, или дает нанюхаться клея, а иногда просто начинает с ребенком играть. Так или иначе, но своего она добивается”.
Притворившись потенциальными покупателями, журналисты Africa Eye договорились о встрече с Анитой в одном из баров в центре Найроби, где часто собираются уличные торговцы. Она рассказала нам, что ее босс, местная предпринимательница, постоянно давит на нее, требуя похищать как можно больше детей. Анита не стесняясь поведала, как ей удалось украсть очередного ребенка: “Мать оказалась на улице совсем недавно, и еще не знала, что к чему. Она доверила мне своего ребенка, и теперь он уже у меня”.
Клиентами женщины, на которую работает Анита, иногда становятся бесплодные пары – “для них это как усыновление”, – объясняет она. Но иногда детей покупают для того, чтобы “принести в жертву”.
“Да, – сказала нам Анита, – их приносят в жертву, такие дети просто исчезают и больше их никто и никогда не видит”. Об этом говорила и Эмма, туманно намекнув, что некоторые покупатели берут детей “для ритуалов”.
По теме: Изабель душ Сантуш: как гражданка России стала самой богатой женщиной Африки
Но на самом деле после того, как Анита продает украденного ею ребенка, она уже не знает, что с ним случается дальше. От своей “начальницы” она получает 50 тыс. шиллингов (порядка 460 долларов США) за девочку и 80 тыс. (730 долларов) – за мальчика. В среднем на улицах Найроби за похищенного ребенка платят именно столько.
“Эта дама (предпринимательница), – сказала Эмма, – не говорит, что делает с детьми. Я как-то спросила Аниту, знает ли она об их дальнейшей судьбе, и та ответила, что ее это нисколько не волнует, попадают ли они в руки колдунов, или куда-то еще. Пока ей платят, она вопросов не задает”.
Вскоре после первой встречи Анита позвала нас на вторую. Оказавшись на месте, мы увидели младенца у нее на руках. Она рассказала, что это – пятимесячная девочка, которую она похитила всего несколько минут назад, воспользовавшись доверием матери.
“Она мне ее дала на секунду подержать и я с нею тут же и убежала”, – сказала Анита, добавив, что у нее уже есть покупатель, готовый заплатить 50 тыс. шиллингов. Тут Эмма попыталась вмешаться, сказав, что у нее есть покупатель, готовый заплатить 80 тысяч.
“Хорошо, – согласилась Анита, – завтра все и сделаем”.
Встреча была назначена на пять часов вечера. Поскольку жизнь ребенка оказалась в опасности, мы уведомили полицию, которая собиралась арестовать Аниту и спасти ребенка сразу по завершению сделки. Скорее всего, это было последней возможностью спасти девочку.
Но Анита на место встречи так и не пришла. Мы безуспешно искали ее несколько дней, но найти ее смогла Эмма – и только через несколько недель. Та сказала ей, что нашла покупателя, который предложил еще больше, и она уже потратила эти деньги на то, чтобы построить себе двухкомнатный жестяной “дом” в одной из трущоб. Ребенок бесследно исчез. Дело о похищении остается открытым.
“Допустим, мы это сделаем”
В Кении нет заслуживающих доверия статистических данных о торговле детьми, нет правительственных отчетов, нет общенациональных расследований. Организациям, занимающимся поиском пропавших детей, не хватает ни средств, ни людей.
Одним из очень немногих мест, куда могут обратиться матери похищенных детей, является неправительственная организация “Пропавший ребенок Кении”, основанная Марианой Муниендо. За четыре года работы ее сотрудники расследовали около 600 таких случаев.
“Это – огромная проблема в Кении, – сказала она, – но о ней почти никто не говорит. Мы увидели только вершину айсберга. Дело в том, что этот вопрос не считается приоритетным при планировании программы социальной защиты”.
Отчасти это связано с тем, что жертвами таких преступлений становятся женщины, у которых нет ни денег, ни социального положения, ни каких бы то ни было других возможностей привлечь внимание СМИ и властей.
“Замалчивание подобных преступлений напрямую связано с экономическим статусом жертв, – подчеркнула Мариана. – У них нет ни средств, ни путей влияния, ни доступа к информации, которые позволили бы им прийти куда надо и потребовать, чтобы кто-то всерьез занялся пропажей их детей”.
Рынок нелегальной торговли детьми во многом процветает из-за социальной стигматизации женщин с бесплодием. По словам Марианы, бесплодие для женщины в африканской семье – это просто беда.
“От тебя ждут, что ты родишь ребенка, причем обязательно сына. В противном случае тебя могут вышвырнуть из дома. И что тогда остается делать? Только ребенка украсть”.
Весьма вероятно, что женщину, оказавшуюся в таком незавидном положении, сведут с кем-то вроде босса Аниты, или же напрямую с работником больницы.
Расследование, проведенное программой Africa Eye, показало, что некоторые преступные группировки, которые занимаются торговлей детьми, ведут свой бизнес непосредственно из крупнейших государственных больниц.
Через посредника нам удалось выйти на Фреда Лепарана, социального работника в больнице Mama Lucy Kibaki. По должности он обязан беспокоиться о родившихся там детях из неблагополучных семей. Однако, по словам посредника, Лепаран напрямую связан с торговлей детьми. Наш источник связался с ним под предлогом, что ему известна женщина, которая отчаянно пытается купить ребенка, потому что ей так и не удалось забеременеть.
“У меня в больнице есть один мальчик, – ответил на это Лепаран. – Его принесли две недели назад – и так за ним и не вернулись”.
По словам источника, это далеко не первый случай, когда Лепаран организовал продажу ребенка.
“Последний случай меня напугал, – признался он во время встречи, которую записывали журналисты Africa Eye. – Допустим, если мы это сделаем, мне нужен четкий план, чтобы у меня в дальнейшем не было никаких проблем”.
Теоретически брошенных в больницах детей следует передавать в государственные детские дома, откуда их официально отправляют к опекунам, предварительно прошедшим тщательную проверку. Но когда Фред Лепаран и ему подобные работники социальных служб продают детей нелегально, никто не имеет ни малейшего представления о том, что с ними происходит дальше.
Одна из местных журналисток, работавших с Africa Eye, встретилась с Лепараном в офисе неподалеку от больницы. Она представилась женщиной по имени Роуз и сказала, что, мол, уже давно замужем, а забеременеть так и не удалось, а семья мужа давит на нее, требуя родить ребенка.
“А усыновить ребенка вы не пробовали?” – спросил Лепаран.
“Мы подумывали об этом, но как-то это слишком сложно”, – ответила “Роуз”.
Тогда Лепаран согласился ей помочь, сказав, что ребенок ей обойдется в 300 тыс. шиллингов (около 2,7 тыс. долларов США). “Если мы эту сделку завершим, то знать о ней будем только мы трое, – сказал он, указав на себя, Роуз и посредника. – Трудно кому-то доверять, это большой риск. Меня это очень волнует”. После этого Лепаран пообещал, что выйдет на связь, чтобы организовать продажу.
Выбор Адамы
Кроме уличных похитителей, таких как Анита, и коррумпированных госслужащих, типа Лепарана, у организованной торговли детьми есть и еще один источник “товара”. В трущобах Найроби немало нелегальных клиник, где есть и родильные палаты. Все знают, что эти доморощенные больницы являются местом купли-продажи новорожденных.
Местная журналистка Джудит Канайта, сотрудница радиостанции Ghetto Radio, отправилась по просьбе Би-би-си в такую нелегальную клинику, расположенную в Кайоле, одном из самых бедных районов Найроби. По словам Джудит, торговля детьми там буквально процветает. Этой “клиникой” заправляла некая Мари Аюма, которая, по ее собственным словам, раньше работала медсестрой в одной из крупнейших больниц кенийской столицы.
Джудит сказала, что хочет купить ребенка. Как раз в это время в клинике ожидали родов две женщины.
“Вот эта, – прошептала Аюма, – она уже на девятом месяце беременности и уже почти готова разродиться”.
Затем она предложила Джудит купить еще не родившегося ребенка за 45 тыс. шиллингов (около 412 долларов). Что будет с матерью после родов, Аюму не волновало совершенно: “Она получит деньги и уйдет. Мы им всегда ясно говорим, что вернуть все назад уже будет нельзя”.
Женщину, чьего еще не родившегося ребенка продавала Аюма, звали Адама. Денег у нее не было вообще. Отец ребенка бросил ее, точно также как это произошло и с Ребеккой. Из-за беременности она потеряла работу на стройке, поскольку больше не могла таскать тяжелые мешки с цементом. Три месяца хозяин квартиры, где она жила, ее не трогал, после чего все-таки выбросил на улицу и заколотил дверь, чтобы она не могла вернуться.
Поэтому Адама и решила продать своего ребенка. Но Мари Аюма вовсе не собиралась платить Адаме те самые 45 тысяч, которые она потребовала с нас. Матери была обещана гораздо меньшая сумма – 10 тысяч шиллингов (около 100 долларов).
“Там было жутко грязно, – рассказала Адама, когда наши коллеги беседовали с ней уже после того, как она вернулась в деревню. – Кровь она собирала в небольшую посудину, даже раковины там не было. Но я уже была в полном отчаянии, у меня не было выбора”.
По словам Адамы, после нашего визита в клинику Мари Аюма вызвала у нее роды, заставив проглотить две таблетки: настолько ей не терпелось оформить продажу, раз уж появился покупатель. Однако роды оказались сложными, ребенку требовалась срочная медицинская помощь, и Адаме было велено отправиться с ним в больницу, чтобы его немного подлечили. Через две недели Адаму с ребенком выписали. Она написала СМС Аюме, а та отправила нам такое сообщение: “Родился новый пакет. 45000”.
Вернувшись в клинику, Адама вновь встретилась с Аюмой и ее помощницей. “Они сказали, что младенец выглядит нормально, и если клиенту он подойдет, то они его сразу и заберут”. Адама согласилась продать своего ребенка не от хорошей жизни, но теперь у нее появились сомнения.
“Я не хочу продавать своего ребенка кому-то, кто не сможет о нем заботиться, или кому-то, кто использует его для темных дел”, – сказала она.
В результате Адама ушла из клиники вместе со своим сыном и оставила его в большой государственной детской больнице. Там он будет жить, пока для него не найдутся приемные родители и не начнется лучшая жизнь.
Адама так и не получила денег, в которых сильно нуждалась. Сейчас она живет одна, далеко от Найроби. Иногда она видит во сне своего сына, просыпается среди ночи и думает о его судьбе. Иногда, если ей так и не удается снова заснуть, она выходит на дорогу в темноте и идет по ней, пока не встретит кого-нибудь, кто тоже не спит.
Но она не жалеет о своем выборе: “Я не волнуюсь за судьбу своего сына. Я рада, что отдала его правительству, и что он сейчас в безопасности”.
По теме: ‘Две тети меня держали за руки и за ноги’: история женщины, которая перенесла обрезание
Сделка в больнице
Фред Лепаран, соцработник в государственной больнице, позвонил нам и сказал, что нашел брошенного матерью ребенка, которого он может украсть по нашему заказу. Этот мальчик был одним из трех детей, ожидающих отправления в ближайший детский дом. Работа Лепарана заключалась в том, чтобы их туда благополучно доставить.
Лепаран прекрасно знал, что администрация больницы Mama Lucy вряд ли станет проверять, действительно ли дети добрались до детского дома, или исчезли по дороге. Он заполнил все необходимые документы и немного поболтал о пустяках с работниками больницы, которые и не подозревали, что ребенка крадут буквально у них на глазах.
Роуз ждала в машине у дверей больницы. Лепаран сказал медсестрам, что она работает в детском доме, и велел им отнести ей детей. Правда, он заметно волновался, но заверил наших коллег, что медсестры за ними следить не будут.
“Не волнуйтесь, у них работы полно”, – сказал он, но велел им уезжать как можно скорее: “Если мы и дальше будем тут болтать, то нас начнут подозревать”.
В результате команда Би-би-си отъехала от дверей больницы с тремя младенцами, из которых только двое должны были добраться до детского дома. Третий же ребенок теоретически мог оказаться в руках у кого угодно – и где угодно.
Разумеется, мы доставили всех троих в детский дом, где они будут в безопасности и где им найдут законных приемных родителей.
Во второй половине того же дня Лепаран позвонил “Роуз”, велел ей оставить на столе оговоренные 300 тысяч, а также проинструктировал ее, что она должна связаться со специалистом по детскому питанию и следить, чтобы у мальчика не воспалились места прививок. Он завершил разговор, в очередной раз призвав ее быть очень и очень осторожной.
Би-би-си попыталась получить комментарий от Лепарана по поводу этой сделки, но он говорить отказался. Руководство больницы тоже отклонило все просьбы об интервью. Судя по всему, Лепаран остался на прежнем месте работы.
Мы также сообщили о нелегальной деятельности Мари Аюмы в НПО, занимающиеся охраной прав детей, которые в свою очередь заявили об этом в полицию. Но, похоже, что она по-прежнему заправляет в своей клинике. От встречи с Би-би-си она тоже уклонилась.
Предъявить обвинения Аните тоже не удалось, поскольку она умудрилась снова без следа раствориться в трущобах.
Ну а матерям похищенных детей придется, видимо, смириться с тем, что они их больше никогда не увидят. Некоторые из них продолжают надеятся на чудо, хотя в глубине души прекрасно понимают, что оно не произойдет. Ребекка сказала, что отдала бы все, только чтобы увидеть своего сына, или хотя бы точно знать, что он умер.
В прошлом году она услышала, что кто-то в одном из дальних пригородов Найроби видел мальчика, очень похожего на ее старшую дочь, сестру Лоренса Джозайи. Ребекка понимала, что, скорее всего, это не он. Кроме того, у нее не было ни малейшей возможности до этого пригорода добраться, а если бы даже она до него и добралась, то непонятно было, где именно искать ребенка. Правда, она пошла в местное отделение полиции, но и там никакой помощи не получила. Так что в конце концов она снова осталась ни с чем.
“Есть только один шанс на миллион, что эти женщины увидят своих детей, – говорит Мариана Муниендо из НПО “Пропавший ребенок Кении”. – Многие из этих матерей и сами еще дети, а преступники пользуются их наивностью и неопытностью”.
Кроме того, такие жертвы преступлений, как Ребекка, особых симпатий у общества не вызывают.
“Но нельзя же думать, что у жителей трущоб нет чувств, – продолжила Мариана, – что они не заслуживают справедливости. Матери, живущие в богатых пригородах, тоскуют по своим детям точно так же, как и матери из трущоб”.
Некоторые дети, похищенные на улицах, в результате окажутся как раз в таких богатых домах. Иногда Ребекка думает о женщинах, воспитывающих детей, которых, как им прекрасно известно, украли у кого-то другого.
“О чем они думают? – спрашивает она. – Что они чувствуют?”
