Каково это — преждевременно родить в отпуске в Дубае
04.07.2018, 08:00 EST
Источник: The Devochki
Есть в инстаграме отдельная Вселенная, где накачанные ягодицы, детские пяточки и огромные беременные животы сходятся воедино, пишет Валерия Квасневская специально для The Devochki. Туда же заглядывает веганство, штанга и десятки тысяч слепых последователей за материнской популярностью. Умопомрачительные мамочки с точеными талиями трепетно выкачивают сотни гигабайтов нашего доверия. Легкие, словно взмах бабочки, приседания во время беременности, счастливые перелеты с тремя детьми в прямом эфире, домашние роды с личным фотографом – может показаться, что это никак не связано с вашей жизнью.
Так думала и я, когда забронировала пятичасовой перелет с ребенком, будучи на седьмом месяце беременности. Предостережения родных и врача были побоку: «Ну другие же летают, и все отлично». Только приземлившись, я заделалась блогершей, которая рассказывала о красивых местах Дубая, фотографировалась в беременный профиль, следила за архирастущими охватами и мысленно приплюсовывала себе свежую тысячу подписчиков.
Все это добавляло уверенности в том, что я тоже могу стоять на голове и тестировать кремы от растяжек. Вечером я сходила в парк развлечений и послушно выставила об этом пост. Рассказала жаждущим подписчикам о том, на каких горках кататься, в какой аквапарк идти, на каком батуте прыгать, а через пять часов у меня отошли воды и началось кровотечение. В чужой, мусульманской и очень дорогой стране – каждая из этих характеристик в этом тексте важна. А теперь обо всем по порядку.
Когда у тебя отходят воды, тем более, с кровью – это конец. Конец беременности, мечтаниям о партнерских родах и просто тотальный конец прописанному на курсах родительства плану. Первая мысль, которая пришла в голову при виде крови на седьмом (напоминаю) месяце: «Я не готова». Не готова рожать, видеть нового человека, чувствовать боль. Но оказалось, что это не главное препятствие на этом пути, а путь уже был необратим.
В Дубае нельзя родить без мужа. Если у роженицы нет при себе свидетельства о браке, клиника имеет право не принять ее, несмотря на схватки. Рожать в стране шариата, не будучи замужем, – уголовное преступление. А теперь возвращаемся в мою реальность, где 7 утра, схватки, рядом старший ребенок, ни одного русскоговорящего человека и, естественно, отсутствие каких-либо документов о бракосочетании. Сначала я подумала, что это шутка или чистая формальность, но нет. Несмотря на схватки и растущую боль в промежности, нам пришлось звонить хозяину арендованной квартиры в Киеве, просить его приехать, открыть квартиру, найти там свидетельство, отсканировать документ и прислать в клинику. Иначе – тюрьма. Никаких тебе «я потом занесу» или баночка Нескафе в пакете.
В Эмиратах не только нельзя быть беременной и рожать вне брака, но и делать аборт категорически запрещено. То есть, случись у тебе непредвиденная беременность, ты попадаешь в ловушку: либо выезжать из страны на аборт, либо по-быстрому выходить замуж (что, скорее всего, почти нереально). А вот на мой вопрос, что делать, если мусульманскую девушку изнасиловали, мне так никто не ответил.
Все врачи – женщины. Если и есть в клинике мужчина, то он никак не связан с гинекологией, максимум – анестезиолог или педиатр. Если в палату хочет зайти мужчина, то перед этим к вам забежит медсестра и спросит, можно ли войти такому врачу, прикроет вас пледиком и занавесит шторы, чтобы, не дай бог, проезжающие мимо водители не увидели вас, нагую, в больничной одежде. Сначала это было странно, потом смешно.
Важная разница между нашей страной и ОАЭ — тут все застрахованы. Даже муха, пролетающая мимо окон госпиталя, будет знать, что ее смогут обслужить в дорогущей клинике по страховке. Когда я говорила, что у меня нет полиса (туристический полис, как вы понимаете, не покрывает преждевременные роды), на меня смотрели так, будто я голодающее дитя Африки, попало в золотую страну и потерялось. К слову, это была вторая из причин, почему нас неохотно принимали в родовую палату: «Ит из вери экспенсив фор ю».
К сожалению, вопрос стоял ребром: либо сейчас мы рожаем, либо теряем одного из двух (маму или ребенка), поэтому уезжать и искать место с более лояльным подходом было некогда – меня в шоковом состоянии и с уже очень частыми схватками увезли в операционную палату.
И вот тут-то начался рай медицины. После роддома на Борщаговке мой неизощренный разум пытался впитать все, что видел. Новая, красивая операционная, несмотря на то что там будет происходить. Анестезиолог, которая обнимает и успокаивает, а не кричит. Хирург, которая то и дело повторяет: «Хамдуляля, дорогая, Хамдуляля». В спину вкалывают нечто, и я медленно уплываю в страну без боли и тревоги. Не сплю, понимаю, что с животом что-то делают: то ли протирают льдом, то ли бреют. Мозг рисует картинки из фильма «Наркоз», где человек все чувствовал, находясь в общем наркозе, но не мог об этом сказать врачам.
«Остановитесь! Анестезия не подействовала, я ощущаю, как вы проводите по животу!» – мою руку схватил муж, крепко сжал, и я лишь услышала: «Дарлинг, мы его уже давно разрезали». Через несколько минут я увидела свою маленькую, скрученную, но, слава богу, кричащую дочь. Следующий раз я увижу ее лишь спустя три дня – и то в реанимационном боксе.
Сказать, что ощущения радости ни у кого из нас не было – ничего не сказать. Потерянность, страх, желание проснуться – да. Счастье от того, что в наш мир пришел новый человек, все как-то… забыли, что ли. Позже я читала несколько историй женщин, родивших намного раньше срока, – все они повторяли мои слова. Чувство вины съедает, беременные фотографии хочется поскорее удалить с телефона, и все вокруг кажется ничтожно маленьким по сравнению с тем, что могло произойти, если бы: если бы не успели сделать операцию, если бы не полетели в отпуск, если бы рожали естественным путем. И еще сотни «если бы» будут преследовать меня очень долго.
Цена номер один – 14 тысяч долларов за операцию. За эти деньги ты, конечно, совсем ни о чем не беспокоишься – реанимация более чем комфортная, повсюду кнопки вызова медсестер, пульт управления кроватью. Капельницы переведены в электронную систему. То есть не перевернутая банка, приклеенная пластырем на жестяной палке. К каждой роженице приставлены две медсестры, которые не отвлекаются больше ни на кого другого. В палате не просто телевизор, но и вай-фай, четырехразовое питание без буряка и макарон, а с фрешами, стейками, рыбой и пудингами, душ с набором косметики, диван для гостей, вид на Бурдж Халифу, в конце концов. Все это могло бы сделать кого-то очень счастливым, «если бы только родить в срок».
Что же в этот момент происходит с ребенком? У детей, рожденных до 32 недели, еще не могут самостоятельно функционировать легкие – это и есть главная проблема преждевременности. О прикладывании к груди и речи не могло быть: дочка не могла самостоятельно дышать, а значит, еда ей поступала только через специальную трубочку в желудок. Кроме этого из-за поступления воздуха в бокс у малышей наблюдаются проблемы со зрением, слухом и еще много чего, о чем мне пришлось прочитать, лежа в «золотой» палате.
Очень хотелось найти кого-то, кто скажет: «Все будет хорошо». Но так никто не говорил.
Цена номер два – тысяча долларов в день за содержание ребенка. Эмма пробыла в реанимации ровно 14 дней. Возле кювеза каждые сутки к ребенку приставлены две няни и один врач. В наших роддомах такого нет и в помине. В отличие от Украины я совсем не переживала за то, что ей навредят. Была четкая уверенность, что врачи все сделают правильно, остается только верить в силы малыша. Не говоря о глобальных отличиях, в дубайской клинике ребенку без проблем выдают одежду, памперсы, бутылочки для сцеживания молока мамы, никто не ведет жесткий учет и не просит докупить бахилы. «Конечно, за тыщу-то долларов в сутки», — подумаете вы. И будете правы.
Главный вопрос – что делать? Ничего. У вас нет выбора. Нужно искать деньги любой ценой: брать кредиты, одалживать у знакомых, делать посты в социальных сетях, иначе вас не просто не выпустят из страны, но и, скорее всего, посадят в тюрьму. Как это может произойти с только родившей женщиной? Аллах не предупредил.
За эти две недели мы пережили тотальное падение и десятки маленьких побед и выходов из тьмы: первые 30 грамм веса, первое снижение подачи воздуха, первая попытка вынуть трубочку из носа (за ней пойдет возврат на прежнюю точку и новое разочарование). Но самое фееричное чувство – это, конечно, первый телесный контакт. Только спустя 10 дней мне разрешили взять мою дочь на руки. Не кормить, не целовать, не обнимать, а просто подержать несколько минут на руках.
Отсутствие доступа к своему ребенку – самое жестокое наказание, которое можно придумать для женщины. Самые тяжелые швы после кесарева сечения, сокращения матки, приток молока и боль в груди – все это настолько неосязаемо по сравнению со взглядом на своего багрового малыша, который вынужден бороться за жизнь в пластиковой коробке.
Вернувшись в Киев, я приехала на плановый осмотр в столичный перинатальный центр. Столкнулась на входе с приятным баритоном женщины в регистратуре и осознала: «Я – дома». Заведующая отделением новорожденных рассказала интересную историю: месяц назад к ним поступила женщина на шестом месяце. Прилетела с мужем из мусульманской страны: то ли Турция, то ли Египет. Родила глубоко недоношенных двойнят, побыла с ними две недели и… улетела обратно домой, оставив детей в боксе на вентиляции легких. Потому что тут это бесплатно и не ведет за собой никаких последствий, кроме моральных терзаний. А дома – позор.
Знаете, почему я решила рассказать эту историю? Потому что когда-то я смотрела на беременных путешественниц на фоне балийских закатов и тоже рвалась в путь. Я не верила в предостережения врачей и близких. Мне хотелось доказать, что я дышу полной грудью и совсем не выпадаю из ритма. Только тут важно помнить, что у каждого свой ритм и музыкальный такт. По фото в социальных сетях подписчики могли подумать, что я — дочь олигарха и поехала рожать в страну грез. А на самом деле я несознательно играла в «прегнант-тревел-блогера». Ценой жизни своей дочери.
