Двое несносных детей и одна мама в Майами

Каждое утро в нашей семье было исключительно светлым. Четверо позитивных людей просыпались, нежились, обнимались, выходили на балкон, чтобы потянуться, зевнуть и встретить доброе солнце. Я целовала детям их сонные глазки, спрашивала о том, чего им больше хочется – блинчики или омлет. Это длилось долго. Минуты четыре. А потом вдруг словно тропический шторм – потоком воды на нас обрушивалась бодрящая, заставляющая бегать, а не ходить, громкая, как хлопушка, жизнь родителей двоих несносных парней.

– Мама, мама!!! Смотри, я кидаю братика на диван! Ой, промахнулся….

В этот момент я летела с кухни с лопаточкой, на которой висел блин, чтобы спасти младшего сынишку, но в нашем доме счет шел на секунды.

– Аааа, мама! – орал Малыш, который всего несколько секунд назад доверился брату всей душой.

– Вашу мать! – громыхал Любимый.

– Спокойствие, только спокойствие. Малыш не плач, Любимый не ори, Мелкий – лучше спрячься куда-нибудь.

Будь один из них девочкой – тихо бормотала позже под нос себе я – было бы проще. Ладно, пусть будут два мальчика. Но тогда будь Мелкий постарше – было бы проще. Эх, возраст может и ничего еще – но был бы Мелкий не такой собственник. С этим надо работать, говорить, еще лет пять поговорить и станет проще. Вот был бы Малыш попроще – но так ведь нет, характер похлеще Мелкого…. Может, было бы легче, если детей было бы трое??? Была бы я сама большой, огромной, громогласной, сильной женщиной, было бы точно проще…..

– Мама, убери его! Он мне мешает! Шагом марш, Малыш, из моей комнаты! – орал Мелкий, сопроводив братика пинком.

– Никаких пинков! Запрещено! Комната общая.

– Я его не люблю, он мне мешает.

– Ааааааааа, – орал раздосадованный Малыш, крепко держа меня за руку, уводя за собой.

На следующий день я стояла в кабинете директора садика. Малыш раздает всем пинки.

Причины соперничества между братьями или сестрами были очень тонко подмечены в книге “Siblings without Rivalry”, где появление младшего ребенка в доме сравнивали с появлением второй жены. Как бы я поступила с ней, если бы с самого утра она залезала в мой компьютер и мешала бы спать? Чтобы я сделала с ней, если бы даже в тот момент, когда я делилась с мужем своими печалями, она бы поднимала громкую истерику и уводила его за собой. Я бы тихо ненавидела ее и перед сном представляла, как поджариваю на вертеле. А что бы сделал Любимый, приведи я второго мужа? Ууух, страшно подумать. А если он бы лез к нему в компьютер и ломал его вещи? Мужская агрессия едва ли бы вылилась в скрипение зубами. Это была бы громкая ежедневная драка, в которой слова “ну вы же братья, и должны друг друга любить, защищать” звучали бы лишь катализатором злости. Авторы книги призывали не отчитывать старшего ребенка, а давать ему возможность высказать свое недовольство словами, делиться печалями и досадами.

Дружба у мальчишек появлялась, проглядывалась, как лучи солнца, но лишь в момент, когда они поднимали дом вверх дном. Они прыгали на кроватях, кидались подушками, бегали, кричали, устраивали возню. Малыш, который не так давно в принципе стал держаться на ногах, был на голову меньше Мелкого и на три года младше, был просто кремень, и дух его крепчал. Он не только не боялся брата, но и сам провоцировал драки, лез к нему, проверял его границы терпения так же, как проверяют дети родителей. Мелкий терпеть не мог идею в эти моменты говорить Малышу “нет, так нельзя”, но это было то, к чему мы его приучали, перехватив кулак. То, что должен был освоить Мелкий, было сложно даже взрослому, а именно – контроль над своими самыми сильными чувствами и выражение их словами, а не криком.

К этому моменту в нашей квартире не осталось неоклеенных защитой острых углов, не висели на стенах картины, не стояли в горшках цветы, не было никаких журнальных столиков и мебели, которую можно сбить или перевернуть. Мы с мужем разделились во мнениях. Он считал, что дикие игры дома нужно остановить во избежание травм. Я же полагала, что раз у ребят есть хоть какие-то общие игры, их нельзя отменять, но нужно обезопасить. В итоге стоило им устроить возню, как появлялась я. Люся Заичкина. Знакомьтесь заново – вратарь, защитник и арбитр.

– Люся, твои дурацкие шторки до добра не доведут. Они карниз обрушат.

– Не трогай шторки, это последнее женское, что во мне осталось!

Я могла бы бесконечно вести подобную трансляцию из горячих точек. Но решила собрать воедино то, что хоть как-то помогало мне, как маме двоих парней:

– Каждый вечер перед сном мы проговаривали с Мелким его день. Все, что в течение дня выглядело как бесполезные комментарии разгневанной мамы, вечером впитывалось. Это было время, когда он меня слышал. И почти ежедневной темой было такое сложно постижимое понятие, как милосердие.

– Садик. С тех пор, как младший брат стал точно так же с рюкзачком уходить на “работу”, Мелкий немного оттаял, словно почувствовав, что они в одной лодке.

– Время от времени я приезжала в детский сад пораньше, чтобы забрать только Мелкого. Делала я это специально, чтобы уделить ему внимание, побыть вдвоем и пожить его интересами. Мы назвали это “Мама-день” и планировали его заранее. Это была идея Мелкого – взять желтый кабриолет покататься. Эти минуты того стоили – нужно было видеть его глаза, полные радости, как можно круто провести время с мамой. В эти дни он превращался в спокойного, доброго, отзывчивого мальчика, увидев которого, люди бы сказали – ну что за умничка!

– Играли дома в прятки. Почему-то именно в эту игру дети с удовольствием играли в команде против мамы.

– Часто звали друзей с детьми в гости или ходили в гости сами. Дети, как только их становилось больше двух, удивительным образом объединялись, и атмосфера разряжалаcь.

– Когда ничего не работало и дома поднимался хаос, крик, драки и истерики – я сажала Мелкого рисовать или делать уроки. Он переключался, успокаивался, а я в это время садилась читать книжки Малышу.

– Мальчишки любили тренировки с мамой. И дружно качали пресс, приседали, кувыркались и танцевали под музыку из “Троллей”.

– Если я начинала чувствовать, что скоро взорвусь сама – включала мультики и насыпала каждому по тарелочке овсяных хлопьев. Даже если из них двоих хлопья просил только Малыш, все равно одинаковых тарелочки было две. Сама же выпадала из поля их зрения, садилась на пол на кухне с чашкой кофе, и старалась отдышаться, успокоиться и вернуться к ним через пять минут адекватной.

В душе я мечтала, что придут дни, когда мы сможем вместе рисовать, вместе лепить, читать перед сном одну и ту же книгу, спокойно сидеть за столом. Было ли это у меня сейчас? Нет! Они разбегались от меня на улице, они хватали меня за руки и тянули в разные стороны один с криком, другой со слезами. Один раскидывал карандаши, когда хотел рисовать другой, и если один хотел строить, то другой это ломать. Но так было не каждый день, и не каждую минуту. И время от времени все затихало, дети мирно играли каждый в свое, а у меня появлялось шикарное чувство в душе – как же круто, что их двое. И как же здорово, что они все еще такие маленькие!

Ближе к вечеру мы снова становились каждый собой. Снова выходили на балкон.

– Муня! – восторгался луне Малыш, а я целовала их сонные глазки и укладывала спать.